Противоречивая натура Тимура подбрасывала историкам загадки, в которых то и дело обнаруживались, казалось бы, несопоставимые вещи. Будучи настоящим кочевником и преданным приверженцем «Ясы» Чингисхана, запрещавшей жить в городах, Тимур довольно долго с недоверием относился ко всем поселениям городского типа. Например, узнав о желании эмира Хусейна обосноваться в Балхе, он настойчиво уговаривал своего друга отказаться от подобного намерения. Это не укладывалось в его голове и представлялось совершенно ненужной затеей. Он и думать не думал, что когда-то у него появится свой собственный город.
Подобно всем великим степнякам-номадам, давлеющее воздействие городов он испытывал на себе всегда. С другой стороны, Тимур понимал необходимость улучшить взаимоотношения с оседлыми народами. Он думал о Кеше, но в конечном итоге остановил свой выбор на Самарканде — просторном богатом и удачно расположенном, с тысячелетним авторитетом. Этот город являлся перевалочным пунктом Великого шелкового пути: виноград, золотая и серебряная посуда, изделия из льна, ароматические масла, изделия городских ремесленников и крестьян, а также танцовщицы из Самарканда были хорошо известны и пользовались повышенным спросом даже в Китае. Все больше тюрок смешивалось с местным населением. Тогда же появились здесь арабы и вместе с ними пришел ислам. Самарканд стал для них, как зачастую и для их предшественников, воротами Востока. Чингисхан впоследствии город опустошил. Главная мечеть сгорела. Город возрождался медленно. Фактически оживала легенда, место почти священное. Тому, что город менялся на глазах, способствовал и Тимур. Город стал его детищем, обретя поселения-спутники, которым дали названия знаменитых городов: Дамаск, Султания, Шираз, Багдад и Каир.
Тимур всячески стремился укрепить свою власть. Не нарушая правил «Ясы», он созвал курултай, на котором произошли назначения его приверженцев на главные ключевые посты. В основном, это были друзья детства, на которых можно было безоговорочно рассчитывать. В этом заключалась его внутренняя политика, а вот внешняя — предусматривала обеспечение государству спокойствия путем умиротворения монголов.
Нужно было не забывать, что анархия — нормальное состояние кочевников. Они соглашались с нею расстаться лишь в случае крайней необходимости, например, когда были убиты их вожди или когда это давало очевидную выгоду. Вот почему, как только племена объединялись вокруг той или иной выдающейся личности, они тут же нападали на соседей, чтобы пограбить, а то и прихватить еще земель. Но на этот раз в планах великого эмира не было ни набегов, ни иных прибыльных мероприятий.