– Вы и впрямь верите, что такое возможно? – Голос у месье Жюля был как звук шелка, скользящего по бархату.
– Считаю, – сказал Марвин. – Клянусь божьими заусенцами, я в это верю! И берусь помочь вам в спасении д’Огюстина и распространении его удивительной революционной теории!
– Благодарю вас, – ровным тоном произнес Жюль и сделал жест рукой.
Из-за Марвинова кресла выскользнул человек. Это был горбун. Грозно блеснула сталь кинжала, но сразу спряталась в его ножнах.
– Ничего личного, милостивый государь, – самым серьезным тоном продолжал месье Жюль. – Разумеется, мы не сомневались в вашей порядочности. Но если бы вы сочли наш план возмутительным, нам бы ничего другого не оставалось, как похоронить свою ошибку в безымянной могиле.
– Эта предосторожность подтверждает важность рассказанного вами, – сухо произнес Марвин, – но не вызывает у меня глубочайшей признательности.
– В жизни мы часто делаем ложные выводы, – молвил горбун. – Но разве не считали греки, что лучше пасть от руки друга, чем изнывать во вражеских когтях? Роли в этом мире распределяет неумолимая судьба, и мы вынуждены подчиняться ее суровой воле, и очень многие, мечтавшие сыграть императора на подмостках истории, вынуждены были удовольствоваться партией трупа.
– Сударь, – сказал на это Марвин, – сдается мне, у вас у самого были какие-то проблемы с кастингом.
– Можно сказать и так, – помрачнел горбун. – Я не мечтал об этой приземленной роли и не напрашивался на нее; принять ее меня заставило пророчество.
С этими словами горбун наклонился и распустил узлы веревок, что притягивали его пятки к бедрам, после чего оказался шести футов ростом. Он сбросил накладной горб, стер с лица грим и слюну, причесал шевелюру, снял фальшивую бороду, устранил косолапость ступней и с лукавой ухмылкой повернулся к Марвину.
Засвидетельствовав эти метаморфозы, Флинн низко поклонился и воскликнул:
– Милорд Инглнук бар на Идрисисан, первый лорд Адмиралтейства, фамильяр премьер-министра, особый советник короля, дубина церковного гнева и созыватель Большого совета!
– К вашим услугам, – ответил Инглнук. – Личину горбуна я ношу прежде всего по причинам политическим. Если мой соперник, лорд Блэкамур де Мордевунд, хотя бы заподозрит о моем присутствии в этом доме, нам придет конец еще до того, как в Королевском пруду успеют заквакать лягушки, разбуженные первым лучом Феба.
– Вижу, плющ этого заговора растет на высоких башнях, – прокомментировал Марвин. – Разумеется, я с божьей помощью послужу вам верой и правдой, если только какой-нибудь бретер в какой-нибудь таверне не прольет свет на мои внутренности посредством ярда стали.