— Другое? Хм… Что такое зеленка?
— Какая еще зеленка? — вот умеют женщины делать внезапные повороты в разговоре!
— Которую ты требовал подготовить перед шквалом.
Вот же въедливая какая, пожалуй, на медицинские темы дома лучше не разговаривать, ляпну еще чего-нибудь — допросов не оберешься. Но про зеленку, конечно, надо рассказать, лучший же друг моего детства, наравне с мазью Вишневского, без нее покорение велосипеда, заборов и деревьев в округе могло иметь гораздо более печальные последствия.
— Раствор зеленого анилинового красителя в спирте, очень хороший антисептик.
— Какого именно красителя? — деловито спросил наш семейный медик, похоже, ее совершенно не смущало, что она сидит голышом на таком же раздетом муже.
— Он так и называется, бриллиантовый зеленый, точнее не знаю.
— И тебе про него рассказывал, разумеется, все тот же доктор Уайт в Калифорнии?
Никогда Штирлиц не был так близко к провалу.
— Нет, бомбейский брамин-йог Иоканаан Марусидзе, любимец Рабиндраната Тагора.
— Ах ты! — маленькие кулачки замолотили по моей груди.
Я перехватил ее тонкие запястья, повалил на себя и поцеловал в губы.
— Все-все-все, забьешь как мамонта! Давай спать, а то я уже еле языком ворочаю.
***
Деревянный вокзал Терийоки выглядел, как несколько составленных вместе светлых домиков и был, так сказать, транспортным хабом для поселка, раскинувшегося на восемь верст между железной дорогой и заливом. До Питера всего сорок километров, поезда идут каждые полчаса, действуют финские законы. Неудивительно, что тут, среди садов и сосен облюбовали дачи столичные интеллигенты и чиновники и что именно сюда, вплотную к главному городу империи, выдвинуло свои передовые базы подполье.
На вокзале меня встретил молчаливый молодой человек в летнем канотье с синей лентой и галстуком в мелкую голубую полоску — точно такими же, как и у меня, ответил на пароль и предложил доехать до места на извозчике.
— Далеко ехать?
— Километра три.
До назначенной встречи был еще почти час и я решил пройтись и не прогадал. Яблони уже отцвели, но каждая дача утопала в деревьях, кустах и цветах, словно соревнуясь, где сад пышнее. Деревянные строения были на любой вкус — от самых обычных домиков до роскошных вилл в несколько этажей, с флигелями и службами, однако все они неуловимо отличались от привычных мне дач в Сокольниках да и вообще под Москвой. Где-то дома были с претензией на архитектуру, где-то просто год от года пристраивали крылья, мансарды и веранды, превращая цельный дом в нагромождение кубиков. Так и шел сорок минут, разглядывая чудеса финского стиля и гадая, где тут живут Репин, Менделеев или Павлов.