В ответ Болдырев поведал о последних новостях с Дальнего Востока — позиции у Мукдена стоят незыблемы, Собко клепает еще два бронепоезда, остатки первой и второй Тихоокеанских эскадр спешно ремонтируются и готовятся к выходу в море, как только залив Петра Великого освободится от льда. Японцы, несмотря на успехи флота, уже озабочены изысканием средств на ремонт побитых кораблей и даже на уголь, ресурсы на исходе. Их войска в Маньчжурии тоже требуют немалых расходов, снабжение идет через захваченный порт Дальний, но много сил отнимает охрана железной дороги — сменивший Куропаткина Линевич наладил беспокоящие рейды, в которые ходят небольшими отрядами и время от времени даже ухитряются повредить рельсы.
А вот известие, что перед увольнением от должности наместника Алексеев успел произвести Медведника в “прапорщики военного времени”, меня развеселило. Простота нравов необычайная — приказ был опубликован в газетах, с указанием фамилии и прочих данных, это на партизанского-то командира, действующего в тылу противника, хорошо хоть адрес не написали и как папу-маму зовут.
Болдырев прямо в затылке зачесал, когда я это ему выдал, вот смех и грех, ей-богу — подполье понимает в конспирации больше, чем военная разведка.
Лавр, надо сказать, действиями Егора был весьма воодушевлен — располагая примерно тысячей бойцов, тот сумел-таки устроить желтолицым небо с овчинку, так что японцы предпочли не высовываться, а засесть в нескольких ключевых пунктах, контролируя лишь их округу и пару основных дорог. Да и газеты раздувают историю о геройском прапорщике, чуть ли не в одиночку отстоявшем Сахалин — я так понимаю, с подачи Алексеева, которому был нужен эффектный аккорд при отставке.
В поезде из Наташи как будто выпустили воздух — нервное напряжение последних дней отпустило и она тряпочкой сложилась в угол дивана, предоставив мне общение с внешним миром. Эх, черт, надо было Собко заказать корней женьшеня, элеутерококка и родиолы, понаделать тонизирующих настоек, сейчас бы очень кстати пришлось.
Наташа вяло и молча реагировала на мою суету вокруг нее, изредка слабо улыбаясь, и лишь когда я уложил ее спать и подоткнул одеяло, прошептала “В Сокольники хочу, там хорошо” и тут же уснула.
А ведь точно, там хорошо, надо будет узнать, можно ли выкупить там участок.
***
По приезду в Москву встретившие нас Ираида и Аглая огорошили сообщением, что у нас “постоялец” — списанный после ранения матрос-тихоокеанец, которого Митька сейчас утащил на каток, я так понимаю, похвастаться друзьям и подругам.
Вернулись они где-то через час, когда мы уже разобрали вещи и явлением этим я был весьма впечатлен — здоровенный мореман носил бескозырку и… кожаную куртку, в распахнутом вороте которой гордо торчал тельник, не хватало лишь маузера и пулеметных лент. Я, грешным делом, подумал про еще одного попаданца-прогрессора, но все оказалось проще — это была неофициальная униформа “броневиков”, то бишь экипажей блиндированных поездов, которую они переняли у паровозных бригад. Да и то, внутри железного вагона, среди оружейной смазки, копоти, порохового дыма, какая еще одежка выдержит лучше?