В мыслях вдруг стало тихо-тихо.
Ни секунды больше не мешкая, Амелия прикрыла глаза и коснулась шершавой, неожиданно холодной поверхности.
Она увидела этот сад совсем иным. Деревья оказались ожившими воплощениями Тьмы: вместо неподвижных мертвых веток, к небу тянулись извивающиеся щупальца. Они двигались в медленном, завораживающем, жутком танце, устремлялись вверх, будто пытались оторваться от поверхности и взмыть к солнцу. Чтобы и его затянуть в чернильный кокон, не оставив ни единого источника света.
Корни змеями выползали на поверхность земли, переплетаясь друг с другом и вновь зарываясь вглубь. Амелия едва удержалась от крика! Она не поддалась охватившему ее страху, а напротив, крепко обхватила ствол обеими руками, прижалась щекой к пульсирующей тьме и крепче зажмурилась. Девушка понимала, что стоит ей открыть глаза, истина ускользнет от нее, и она вновь увидит замерший обугленный сад.
Движение проклятья на мгновение остановилось. Все замерло, подобно хищнику, почуявшему добычу. А затем медленно двинулось в ее сторону. От каждой веточки, каждого сучка отделялись тонкие черные ленты. Подобно струйкам дыма, они соединялись друг с другом, сплетались, но продолжали неукротимо к ней приближаться.
Темное порождение магии тянулось к Амелии, как совсем недавно стремилось к солнцу. А настигнув ее, коснулось кожи, обвило, окутало беспросветным коконом.
Это было странно. Такого чувства она ни разу за жизнь не ощущала. Исчез страх и смятение, куда-то уплыли земля из-под ног и твердость шершавой коры, к которой цеплялась, будто видела в ней спасение. Будто сама перестала существовать, став никем, пустотой, растворившейся в воздухе.
Тьма продолжала пребывать. Липла к Амелии, втягивалась ее кожей, заполняла эту пустоту. Она не причиняла боли, но отбирала тепло.
Холод — первое, что целительница почувствовала. Он растекался по телу, стремился к сердцу, окутывал душу. А ленты проклятья все тянулись и тянулись к ней, будто конца им вовсе не было.
— Ами, — шепнул кто-то над ухом.
Девушка вздрогнула, повернувшись на звук, но никого не увидела. В этом кошмаре извивающихся ветвей, черного тумана и холода была только она одна.
— Ами… — уже с другой стороны.
Амелия дернулась туда. Хотелось открыть наконец глаза, вынырнуть из пучины этого кошмара. Вдруг ее зовут из реальности, где сад — это сад, а не логово оживших монстров?
Но сделать этого она уже не могла. Как бы не пыталась, продолжала находиться именно здесь, озираться в поисках зовущего, и стучать зубами от холода, становившегося все крепче и беспощаднее.