Начальником охраны был крепкий уже в возрасте мужчина с тёмным, будто грязным морщинистым лицом и удивительно чистыми глазами, от которых, казалось, ничего не укроется. Явно был военным не последнего ранга, прежде чем стал начальником нашей охраны.
Многие любят показывать своё превосходство, смотря на другого, кто в их делах некомпетентен, сверху, будто с снисхождением. Я не раз наблюдал, как на меня смотрят и будто говорят: «ну-ну, пусть поиграется глупый господин, покажет свою власть». Здесь такого не было. Всё строго, чётко, без каких-либо намёков.
И всё же картина печальная. Семь человек в карауле, семь на подхвате, которые их сменят. Плюс начальник караула. Даже обычные наёмники сметут их и не заметят. Они ещё и раскиданы между собой неудачно: двое у ворот, двое на входе, остальные как бы на территории. Остальные семеро в домике охраны. Я бы спокойно смог их всех за раз вырезать без каких-либо проблем. Да даже Ушастая в одного может здесь просто под корень всех вырезать и не вспотеть.
— Мало, очень мало… — вздохнул я.
— До этого нам хватало людей для охраны, господин Тэйлон, — заметил он.
— Да только времена изменились. Вас должно быть как минимум в три раза больше, — я обернулся к Диору. — Будем нанимать. Однозначно. Могу поспорить, у Рандомьеров там вообще миниармия уже есть.
— Я бы не удивился.
— Всё же решает всегда качество, а не количество, господин Тэйлон, — заметил начальник охраны спокойно, без каких-либо обвинений.
— Боюсь, что не сейчас. Вас всех можно перестрелять, и вы даже сигнала не успеете подать. Всех семерых на постах. Потом ещё восемь в домике, и всё. Сколько вас останется? Пятнадцать? Тех, кто может быть совершенно не готовым и даже не подозревать о нападении.
— Вряд ли кто-то решится напасть на наш род. Особенно сейчас, когда многие взоры обращены на нас.
— Вы слышали, что случилось с вашей госпожой Сильвией? Дважды?
— Да, господин Тэйлон. Но ситуация была несколько иная.
— Время изменилось. Теперь это война, и вы должны это хорошенько осознать. Теперь род Бранье не род, который никто не посмеет тронуть. Это род, который все захотят уничтожить. И до этого все считали невозможным использование континентального путепровода для убийства. Всё бывает в первый раз.
Почти все военные одновременно и удивительные прогрессоры, и страшные консерваторы. Война вообще двигатель любого мира: люди нигде с таким стремлением не создают новое, как на войне и ради военных целей. Удивительная любовь к самоуничтожению.
И военные умудряются сидеть на двух стульях. Где-то они буквально сломя голову вводят новые доктрины, стратегии, технологии, а где-то их просто не сдвинешь. Они просто отказываются принимать, что время изменилось и надо действовать иначе, держась за старое и веря, что старая добрая проверенная тактика — наилучшее решение.