Под попечительством господ сенаторов образование королевы Христины было доведено до совершенства. Восьми лет от роду она свободно изъяснялась на французском, немецком и латинском языках, впоследствии основательно выучила греческий, итальянский и испанский, изучала историю, философию, математические и естественные науки, страстно любила изящные искусства и одновременно внимательно следила за политическими событиями и дипломатическими комбинациями в Европе того времени. Умом и сердцем Христина Шведская напоминала Елизавету Английскую, но намного превосходила образованием "королеву-девственницу".
Когда Христине исполнилось тринадцать лет, её мать сделала попытку воссоедиться с дочерью и потребовала у сената, чтобы девушка была вверена её попечениям. Сенат отказал вдовствующей королеве, не стесняясь в формулировках. Оскорбленная Мария-Элеонора уехала в Данию, а Христина лишь повела плечами:
- Моя мать могла бы избаловать меня если бы я выросла на её руках. В ней много добрых качеств, но образовать из меня правительницу она бы не сумела никогда.
Впрочем, когда Мария-Элеонора несколько лет спустя решила вернуться в Швецию, она была встречена дочерью-королевой со всеми подобающими почестями и до самой своей смерти безбедно жила в одном из королевских замков. Скончалась вдовствующая королева, когда Христине было уже почти тридцать лет, но мать и дочь виделись крайне pедко и только в официальной обстановке.
С шестнадцати лет Христина начала принимать участие в заседаниях государственного совета, причем высказывала прозорливость, редкий ум и высокие дарования более чем незаурядного человека. В восемнадцать лет королева была объявлена совершеннолетней и вступила в управление королевством в качестве самодержавной государыни (в России, для сравнения, подобное произойдет лишь сто лет спустя, с восшествием на престол императрицы Елизаветы Петровны). Шведский посланник во Франции так рекомендовав свою королеву тогдашней фактической правительнице, вдовствующей королеве Анне Австрийской:
- Моя государыня управляет всеми делами сама, без какого бы то ни было содействия министров, время свое делит между государственными делами и научными занятиями. Она нисколько не заботится о своем туалете и внешнем убранстве, она выше женщины и вообще не может называться ею.
Как мало, однако, нужно, чтобы в глазах мужчины женщина оказалась выше женщины: не заботиться о своем внешнем убранстве! Особенно интересно, что говорилось это в эпоху, когда мужчины пудрились, завивали волосы и носили серьги. Хотя... может быть, именно поэтому и говорилось.