— Э-э. Ща как дам… — так грозно пообещала толстенькая голова, что Саша попятился и, споткнувшись, упал на спину.
— Толстый пончик, съел батончик! — с досадой прошептал себе под нос Саша.
— Так тебе и надо, курица-помада! — не остался в долгу Серёжа, продолжавший находиться в норке и поглядывая оттуда то одним, то другим глазом. Глаза у Серёжи были по краям толстенькой головы и одновременно в норку не пролазили.
— Ну-ка, залезь обратно, щас я… — Саша бесцеремонно затолкал ногами Серёжу в норку, нырнул в неё следом и стал бросать наружу горстями землю. Когда проход был расширен, Серёжа смог предстать перед почтеннейшей публикой во весь свой, не очень уж и большой рост. Судя по размерам его головы, Соня ожидала увидеть нечто более… более. Впрочем, для хомяка Серёжино… туловище было весьма даже корпулентным. Он отличался хорошим аппетитом, был запаслив, как все хомяки, и первое, чем он поинтересовался после того, как был представлен всем, а все были представлены ему, были конфеты:
— Что это вы тут говорили про конфеты?
— А, это мы говорили, что если высушить арбуз или дыню — получатся замечательные конфеты.
— В шоколаде?
— Зачем в шоколаде?
— А чё, карамельки? — спросил Серёжа, слегка понизив свой интерес.
— Да нет же. Просто вяленые… кусочки.
— А-а-а, — совсем уже разочарованно протянул Серёжа и повернулся к Саше.
— Чего звал? — говорил его красноречивый взгляд.
— Мы собрались на речку. Играть в этих… семеро…х смелы…х.
— А как это?
— А это очень… просто, — подхватила Соня. — Надо взять…
— А кто седьмой? — Не стал слушать дальше Серёжа.
— Ну… ещё дядя Боря есть… может быть, он тоже захочет с нами играть… Он моряк…
— Моряк — с печки бряк, растянулся как червяк! — бесцеремонно процедил Серёжа.
— Ну… пусть будет шестеро… смелых, — не сдавалась Соня.
— А кто шестой? — не сдавался и Серёжа.
— А вот Муся у меня…
Муся приветственно взлетела с пуговки, и тут же приземлилась… прикепилась обратно.
Серёжа сделал вид, что хочет щёлкнуть Мусю своим толстеньким пальцем. Муся в ужасе шарахнулась в сторону — она не привыкла к такой бесцеремонности.
— Обманули дурака на четыре кулака! — нахально ухмыльнувшись, пропел Серёжа.
— Вы… ты что? Совсем уже?..
— Э-э-э, тоже мне… Делать мне больше нечего, только с помойными мухами играть… Кто больше дохлятины съест — что ли?
Соня не ожидала такого хамства, и расплакалась. Ей стало очень обидно за свою Мусю.
— Обезьяна «Чи-чи-чи» продавала кирпичи. А кирпич горячий — обезьяна плачет! — осклабился Серёжа.
— Эй ты… Извинись сейчас же, — вступился за Соню Стёпа.
— Ещё чего?