Любая квартира с видом на двор напоминает в снежные ночи присыпанную снегом дачку. Любой загородный дом – отель «У погибшего альпиниста». Из-за города не выберешься, по городу не походишь. Снегоуборочная техника не выведена на трассу.
Тротуары разгребают хозяева магазинов, на то есть указ парижской мэрии, но если рядом нет магазина, топай по снегу, никто его для тебя убирать не станет. И нет на улицах дворников-таджиков, владеющих лопатами, что твой самурай мечом.
«Tombe la neige, tu ne viendras pas ce soir»[3], – пел в моей юности Сальваторе Адамо, но только теперь стал мне ясен смысл песни. Дело не в том, что любимая не хочет прийти вечерком. Она, может, и не против, готова, в новом белье и накрашена, но телефон такси вот уже десять минут как отвечает механическим голосом «ваш звонок очень важен для нас», а на одиннадцатую живая девушка-оператор быстро произносит, «извините, в связи с выпадением снега заказы не принимаются». И выключается.
Но! А как же быть, мадам?! Triste certitude! Le froid et l’absence![4] Да вы что там, оборзели?
Гудки, отбой, нет ответа. Парижское такси – нежное создание, холод и снег для него губительны.
Париж под снегом неузнаваем, хоть и такси не ходит, зато станции метро открыты на ночь для всех, кто остался на улице без теплой постели. Красное вино на столах заменяет белое, словно кровь сменяет воду.
Мне трудно объяснить местным знакомым, что снег и мороз – это, конечно, очень здорово, но страшно неудобно. Рассказываю про входы в московское метро, из которых при минус три-дцать столбом идет людской пар, про утреннее сражение с машиной, к которой без веника и скребка не подойдешь, про сугробы у тротуаров, которые постепенно занимают все парковочные места в городе.
Про то, что снег постепенно и коварно из эфемерной субстанции, легкого пуха превращается в надгробный белый мрамор, против которого даже лом не прием. Но, рассказывая про эти зимние ужасы, я почему-то чувствую, что очень скучаю по снегу и звуку дворницкой лопаты, скребущей асфальт ранним утром. А ведь я его когда-то не любил так же, как не люблю сегодня дизели парижских мусорщиков.
Дело в том, что снег как-то уж очень прочно связан с идеей новогодних праздников. Возможно, наши потомки, вокруг которых всё глобально потеплеет, станут наряжать на Рождество финиковую пальму, а апельсины и миндаль вырастут на елках, но пока что заснеженная ель у «Детского мира» по-прежнему украшает мой детский мир.
Есть праздники, которые требуют буквальности до мелочей, когда снег по лесу частому под полозом скрипит, и никак иначе. А тут солнце, зелень и фруктовые рынки на улицах по субботам.