Я шел осторожно, стараясь издавать как можно меньше шума, внимательно вслушиваясь в звуки вокруг, помимо того — избегая показываться на открытых участках, и потому путь мой был также извилист, как русло ручья. Шел, то и дело улыбаясь.
Всякий раз, когда ко мне приходила следующая мысль. Вполне может случиться и так, что мы возникнем друг перед другом внезапно. Выстрелим, промахнемся, роняя на землю разряженное, и лихорадочно выхватывая из-за пояса или срывая с плеча другое оружие, выстрелим опять, и промахнемся снова. Что будет потом? Я ухвачусь за нож, а мой противник, например, за саблю? Или он разорвёт дистанцию, чтобы оружие перезарядить? Не такое уж и скорое дело! И еще его будет гложить мысль — вдруг противник умудрился справиться быстрее, набрался мужества, и рванулся вперед, на поиски? Откуда ему знать, что шансов у меня было два, и я их уже использовал? Самому мне только и останется, что лихорадочно разыскивать его с ножом в руке. И найти в тот самый миг, когда он успел свой пистолет или ружье перезарядить. Если только у него их не три-четыре. И что тогда? Успеть выкрикнуть нечто уничижительное, чтобы и перед лицом смерти показать свое мужество, сохраняя реноме? Ну и где тут не будет смешно?
День выдался по-настоящему солнечным, и на небе не было ни единственного, пусть даже самого завалящего облачка. Само светило располагалось на небосводе так, что его лучи не могли слепить никого из нас. И еще было безветренно. Что важно. Когда очередной порыв вначале шевелит листвой за твоей спиной, заставляя отвлечься, пусть и на доли секунды, которые могут стать ценой жизни. Словом, мы были в совершенно равных условиях.
Я углублялся в низину все дальше и дальше, и наверняка одолел ее середину. По логике вещей мы давно уже должны были встретиться. Если, конечно же, он не устроил засаду где-нибудь в самом ее начале. Затем мне пришла мысль — лощина достаточно широка, и вполне может случиться так, что мы разошлись, не заметив друг друга. И что дальше? Бродить здесь до вечера, если подобное будет случаться раз за разом? Немудрено, что во мне начала бушевать злость. Почему бы Александру не выбрать огромный густой лес? Где неделю, месяц, можно искать друг друга безрезультатно. Сейчас я готов был его убить и без того отличного повода, который он сам и дал, бросив в лицо обвинение в трусости.
Если сар Штроукк не уверен в своем искусстве фехтовальщика, почему бы ему не выбрать дуэль на пистолетах, что значительно уравнивает наши шансы? Нет же, броди здесь подобно последнему болвану, пытаясь раздвоить зрение. Чтобы не наступить на сухую ветку под ногой, и в тоже время вовремя увидеть движение спереди. И когда мой гнев переполнил меня настолько, что глаза непременно налились кровью, я его и увидел. Замер как вкопанный, тряхнул головой, и даже на миг прикрыл глаза.