Нырнуть под холодный душ - значит, нанести иммунной системе оплеуху. Добрую, бодрящую оплеуху. Евгений Захарович отключил горячую воду и, поворачиваясь под режущими морозными струями, порывисто задышал.
Черт с ними - с цивилизациями! Такова жизнь. Она произрастает из смерти, предлагая принцип "кто кого", не позволяя выбирать. И как ни странно, большой необъятный мир подчиняется ей. Может быть, потому, что жизнь - еще более необъятна, и мир - всего лишь частица, составная деталь, которая есть, но которой с таким же успехом могло и не быть. Потому-то человек и машет на все рукой. Явно или неявно, но незыблемое таится вне его разума, а он - никто, он - крупинка, и это не просто обижает, это оскорбляет. Человек вспоминает об упрямстве, человек стремительно превращается в эгоцентриста, мечтая перевернуть все с ног на голову, и где уж тут задумываться о параллельных цивилизациях, о возможности сосуществования с меньшими собратьями.
Выбравшись из-под душа, Евгений Захарович обтерся полотенцем и, не одеваясь, проследовал в комнату. Остановившись перед открытой форточкой, глубоко вздохнул. Сейчас он ощущал себя парусом, наполненным ветром. Вот так бы и надобно жить - без паранджи, без потного залатанного белья. Какое наслаждение - дышать кожей! Вольное тело - особая категория! И что может быть стыдного в воле? Разве не удовольствие - шагать по траве или песку босиком, шагать, ощущая ласковый массаж ветра?.. В чем провинилось человеческое тело, что его заточили в долгосрочную тряпичную тюрьму? Или это обычное ханжество, помноженное на традиции и вездесущее неблагополучие?..
Давным-давно, лет, может быть, семь, а то и восемь назад Евгений Захарович очутился в компании приятелей на диком пляже. Было это в Крыму, и революционные новации только-только входили в умы людей. "Диких" в то время называли чрезвычайно просто: нудисты-придурки, а то еще и похуже. Пляжи их обходили стороной, исподтишка снимая на фотопленки, а, заговаривая о "голом" побережье, не забывали сплевывать на землю. На одном-то из таких пляжей они и очутились.
Пляж оказался самым обычным - с лежаками и зонтиками, с надувными матрасами и раскинутыми на песке одеялами. Папы и мамы следили за детьми, учили их плавать, выговаривали за что-то, рассказывали сказки. Кто-то играл в волейбол, кто-то строил песчаные дома или попросту загорал. Шлепая мимо людей, компания Евгения Захаровича не знала что и думать. Если бы не нагота отдыхающих, ничем иным пляж не привлек бы их внимания. Родители не стеснялись детей, мужчины - женщин, никто не хихикал и не прикрывался ладошкой. В некоторой растерянности, помноженной на понятное любопытство, приятели Евгения Захаровича решили подзадержаться. В непосредственности окружающих крылось нечто таинственное, недоступное их сознанию. На какое-то время они превратились в шпионов, пробравшихся в чужой лагерь. И удивительное случилось! Уже через каких-нибудь полчаса они перестали видеть смущающую наготу, словно ослепли какой-то частью своего привычного зрения. Стыдное и похабное исчезло, уступив место недоумению. Вокруг были люди, простые и естественные. И эта естественность почти пугала. Времени, проведенного на пляже, хватило, чтобы упомянутая естественность перекочевала и в них самих. Переглянувшись, они поняли друг друга без слов. С молчаливой поспешностью собрали вещи и ударились в бегство.