- Значит, все-таки нет такого?.. Странно, - Хрущев-Гиншпуг не сразу положил трубку, минуту-другую разглядывая телефонный аппарат и словно решая про себя - верить технике или не верить. Затем, поднявшись, он приблизился к двери начальства и деликатно постучал полусогнутым пальчиком.
- Можно?..
Радиопомехи мгновенно стихли, что-то загремело, вероятно, задвигаемое под стол, и только после этого секретаря впустили в святая святых. Тускло разглядывая собственные колени, Евгений Захарович расслышал его недоуменный доклад.
- Подозрительная это фирма, Аркадий Савельевич. Нет там никакого Смирнова. Все ведомости перерыли - и не нашли. Я уже и референта просил, и секретарш...
- Вот как?.. А кто он такой - этот Смирнов?
- Как же! Главный префект фирмы "Квадро". С ним я, стало быть, и пытался связаться.
В кабинете зашелестели бумаги.
- Забавно! А у меня записано другое. Вместо Смирнова Свиридов какой-то.
- Да нет же, я спрашивал Смирнова!.. Только его в этом "Квадро" нет и, по всей видимости, уже давно. Иначе кто-нибудь да вспомнил. Может, перевелся куда-нибудь?
- Может, и перевелся... Вот что, Гиншпуг, этого Смирнова надо срочно найти. Узнать его реквизиты и немедленно созвониться.
- Конечно, Аркадий Савельевич. Если надо, значит надо...
Конца увлекательного диалога Евгений Захарович не дождался. Стальная дверь лаборатории бесшумно приоткрылась, и показавшийся в проеме Юрий таинственно поманил приятеля пальцем.
- А почему халат не одел?
- Я одевал, но там таракан... То есть, в кармане.
- Ладно, пока главных сатрапов нет, как-нибудь обойдемся.
Беспрестанно оглядываясь, Юрий повел его вдоль вереницы компьютерной техники.
- Тут у нас вычислительный зал...
- Да помню, помню!
- Тогда давай прямо туда. Только чур не чихать и не кашлять.
Они обогнули кюветы с водой, выставленные для улавливания лабораторной пыли, отворили еще одну дверь и только тогда вошли в главное помещение лаборатории. Здесь, в остекленных нишах, в статически сбалансированном гравиполе висели шары. Семь вращающихся сфер размерами с футбольный мяч - каждая со своим осевым углом, со своим периодом вращения. И снова, как и в первый раз, у Евгения Захаровича перехватило дух. Он смотрел на туманную, беспрерывно меняющуюся поверхность шаров и испытывал странный трепет. Вращение было едва заметным, но гул, стоящий в зале, наглядно свидетельствовал о том, какие огромные энергии затрачиваются на это вращение. Шагнув вперед, Евгений Захарович почти прижался лицом к стеклу. Шар, на который он смотрел, напоминал гигантский глаз завораживающий и манящий. Может быть, глаз циклопа. Во всяком случае на него хотелось глядеть и глядеть. Живой глаз поражает меняющимся выражением. Нечто подобное наблюдалось и здесь. Шар все время менялся. Что-то там под туманной пленкой искрилось и поблескивало, иногда шар казался мокрым, иногда шершавым и сухим.