Жаркий прожекторный столб бил прямо из под земли, уходя в синеющий космос. Бабочки, птицы и стайки мошек влетали в этот фонтан света и пропадали. Они перемещались в былое - каждый в свое собственное...
Помешкав, Евгений Захарович собрался с духом и шагнул в световой луч. Горячий ветер коснулся лица, низкий гул осторожно сдавил уши. И в ту же секунду ноги его провалились, словно треснул непрочный лед, и каменное дно ударило по пяткам. Совершив таким образом прыжок с одной незримой ступени на другую, он с радостным ожиданием захлопал глазами.
Конечно!.. Все вокруг должно было измениться. Он ждал этого и не спешил удивляться. Слепящая ртуть асфальта, хихикающие облака и карликовые деревья пропали. Покачиваясь, он стоял посреди мостовой, и прямо перед ним светились огни незашторенных окон невысокого двухэтажного дома... Подарок! Ведь у него был подарок! Он судорожно зашарил по костюму и не сразу обнаружил, что сжимает подарок - чугунную статуэтку Дон-Кихота в левой ладони. Под самым горлом подпрыгнуло и заметалось упругое сердце. Ведь это был ЕЕ день рождения! Не кто-нибудь, а ОНА кружилась сейчас в танце за окнами, смеялась и разговаривала с подругами. Почему же его, неприметного и нелепого, пригласили в это сказочное место? За что и с какой такой целью?.. Он вытер взмокшие ладони о штаны и неуверенно шагнул к дому. Лоб и щеки горели. Мысленным взором Евгений Захарович уже видел неуловимо-переменчивый облик именинницы, ее глаза, имеющие над ним особую власть, глаза, в которых его собственные - робкие и часто мигающие, никогда, казалось, не задерживались долее мига.
Воображать и видеть ЕЕ внутри себя было не так-то просто. Наверное, это граничило с крайними величинами перегрузки. Ибо сейчас он видел то, что не в состоянии были узреть десятки фотообъективов. Самые зоркие из них улавливали лишь по одному-единственному сомнительному мгновению, но в НЕЙ подобных мгновений заключалось неизмеримое множество...
Ноги Евгения Захаровича знакомо забуксовали. Из груди вырвался протяжный стон. Чего-то похожего он тоже, вероятно, ждал. Как-то сразу стало сумрачнее, а булыжник мостовой неожиданно превратился в пенные гребни волн. Ее дом - огромный старый корабль качнулся рядами огней и бесшумно заскользил в темноту. Евгений Захарович закричал. От горечи и обиды. Нырнув в вязкую волну, поплыл за кораблем. Тело работало стремительно и мощно, ладони взрывали булыжник, отбрасывали далеко назад. И все-таки он отставал.
Внезапная волна ожившей колеблющейся скалой проявилась из мглы, осыпаясь каменным грохотом, накрыла Евгения Захаровича с головой. Заперхав мучнистым крошевом, он в ярости ударил по воде и проснулся...