Подавив смешок, я закашлялся в салфетку. Нужно не забыть сказать Сайласу, что для ответов на подобные вопросы стоит придумать какую-нибудь милую историю.
– Мы познакомились, когда я работал у его отца.
Мама положила мне на тарелку зеленые бобы.
– И вы двое… все серьезно?
– Да, – проговорил я. – Я люблю его, а он любит меня. И… полагаю, поэтому я – самый счастливый парень на планете.
«Чистая поэзия, Максимилиан».
Я видел, как Сайлас закатил глаза, но не мог иначе выразить, кем он стал для меня или что значил, поэтому говорил главное.
Мама взяла меня за руку.
– Я рада, что ты с ним счастлив. Он кажется вполне милым юношей. Так ведь, Лу?
Отец задумчиво кивнул и, поджав губы, склонился над тарелкой.
– Раз уж об этом зашла речь… Полагаю, ты пытаешься понять, зачем я пригласил тебя сюда.
Я замер. Только что съеденная пища, казалось, превратилась внутри меня в камень.
– Да, мне любопытно, – проговорил я. – Прошло столько времени.
Мама промокнула рот салфеткой и убрала тарелки.
– В гараже в холодильнике есть шоколадный кекс. Я только схожу за ним…
Она ушла, и разделившие нас с отцом годы, расстояния и все слова, что мы не сказали друг другу, словно повисли в воздухе.
– Вчера я кое-что понял, – проговорил отец. – Там, в ресторане.
– Хорошо.
– Честно говоря, когда ты пришел один, я не знал, что сказать. Все напоминало о случившемся той ночью… семь лет назад. Слишком сильно. Я выбрал не то время и место, чтобы попытаться все исправить и… вел себя, как трус. Потому что я ошибся, Макс. Я уже давно понял, что семь лет назад повел себя неправильно. Но не знал, как все вернуть.
Я кивнул, не решаясь заговорить. Не желая сбивать его с выбранного курса. Он поджал губы, уперся локтями в стол и сцепил пальцы над скатертью.
– А потом вошел Сайлас, – продолжил он. – Богатый, успешный, красивый юноша. Я не успел с ним познакомиться. Вы довольно быстро ушли оттуда. Но я видел, какие взгляды он бросал на тебя. И как ты на него смотрел. И я кое-что почувствовал. Я ощущал то же самое, когда Тед попросил у меня разрешения жениться на Рэйчел. А Моррис дал подержать свою малышку. Но я твердил себе, сидя за столом, что это не одно и то же. Такого просто не может быть. Но я ошибался. Так чувствуют себя родители, когда понимают, что ребенок счастлив. Не важно, по какой причине. Ведь когда речь заходит о счастье, больше ничто не имеет значения, правда?
Я кивнул.
– Да, – проговорил я. – Думаю, ты прав.
Протянув руку через стол, отец какое-то время держал ее в воздухе, а потом опустил, накрыв мою ладонь.
И сжал ее, сперва мягко, потом тверже. Крепче, словно не хотел отпускать.