– Сказки!
– Не-а. Два человека целый день обрывали с дуба листву. А Моне написал жене, что гордится тем, что в разгар мая написал зимний пейзаж!
Поль смотрел на трепещущие на ветру листья тополя.
– Я сделаю для тебя то же самое, Фанетта. Если тебе понадобится, я изменю цвет деревьев.
Знаю, Поль, знаю.
Фанетта работала еще несколько минут. Поль молча стоял у нее за спиной. Наконец девочка опустила кисть:
– Все, хватит. Завтра допишу. Надеюсь…
Поль подошел к берегу и уставился на струящуюся возле ног воду.
– Про Джеймса так ничего и не слышно?
Фанетта вздрогнула. Наверное, подумал Поль, пока она писала, мысли о Джеймсе отступили куда-то далеко, а вот теперь нахлынули с новой силой. Он обругал себя за то, что задал этот вопрос.
– Нет, – тихо сказала Фанетта. – Такое впечатление, что Джеймса никогда не существовало. Мне иногда кажется, Поль, что я схожу с ума. Даже Винсент говорит, что не помнит никакого Джеймса. А ведь он его видел. Он за нами подглядывал. Не могло же мне все это присниться!
– Винсент вообще странный… – Поль попытался изобразить на лице улыбку, чтобы ее приободрить. – Если кто и повредился головой, то это точно не ты! А с учительницей ты про Джеймса не разговаривала?
– Нет еще. Думаешь, это так легко? Завтра попробую…
– А с другими художниками в деревне?
– Тоже нет. Страшно как-то… Джеймс всегда был один. По-моему, он вообще ни с кем не общался, только со мной.
Если честно, Поль, то мне немного стыдно. Даже очень стыдно. Потому что иногда я говорю себе, что должна забыть про Джеймса. Сделать вид, что такого человека никогда не было на свете.
Фанетта взяла картину – большую, размером почти с себя, – и положила на лист крафт-бумаги, который принесла с собой. Затем повернулась к мельнице Шеневьер. Мельничная башня была словно четко нарисована на фоне оранжево-красного заката. В этой картине чудилась какая-то зловещая красота. Фанетта даже пожалела, что уже убрала кисти и краски.
– Поль, знаешь, что мне иногда кажется?
Фанетта аккуратно заворачивала картину в бумагу.
– Что?
– Что я просто выдумала Джеймса. Что на самом деле его не было. Что он, как бы это сказать, нарисованный персонаж. Вроде папаши Троньона с картины Теодора Робинсона. Он слез с лошади, познакомился со мной, рассказал мне про Моне, внушил, что у меня талант и что я обязательно должна заниматься живописью, а потом вернулся туда, откуда пришел, – на свою картину. Сел на лошадь и так и остался вместе с ней посреди ручья, в двух шагах от мельницы…
Ну скажи мне, что я чокнутая.
Поль наклонился и поднял картину Фанетты.