Ползи.
Показался еще один мольберт. С палитрой, кистями и мастихинами.
Тень обогнала его.
Теперь она стояла впереди него. Сквозь красный туман Джеймс увидел, как тень схватила мастихин и приблизилась.
Все. Конец.
Джеймс прополз еще несколько сантиметров, из последних сил приподнялся на руках и перекатился через себя раз, а затем и второй. На миг вспыхнула надежда, что наклона местности хватит докатиться отсюда до самого берега притока Эпта. И спастись.
Надежда вспыхнула и погасла.
Тело застряло в колосьях пшеницы. Он лежал на спине, не прокатившись и пары метров. Перед глазами стояла тьма. Он выплюнул смешанную с красками кровь. Связных мыслей в голове больше не осталось.
Тень подошла совсем близко. Джеймс попытался шевельнуть хотя бы одним мускулом, но ничего не вышло. Тело больше его не слушалось. Нет, еще слушались глаза. Он заморгал, отгоняя пелену.
Тень наклонилась над ним.
Джеймс всмотрелся в нее.
К нему вдруг вернулась ясность сознания. Последняя милость приговоренному к казни. Джеймс мгновенно узнал тень, но отказывался верить своим глазам. Это было попросту невозможно! Откуда такая ненависть? В каком безумном мозгу она родилась?
Тень, одной рукой прижимая его тело к земле, отвела вторую для удара. Джеймс даже не дернулся. От страха и слабости он почти окаменел.
Зато теперь он понял.
В нем проснулась жажда жизни.
Он не должен умереть. Но вовсе не потому что дорожит жизнью – кому нужна его жизнь? Он должен жить, чтобы не дать свершиться тому страшному, о чем он только что догадался. Он должен во что бы то ни стало помешать преступнику, составившему дьявольский план, в котором ему, Джеймсу, отводилась роль статиста.
Холодное лезвие пронзило его плоть.
Боли он почти не почувствовал. Наверное, был слишком стар. Жизнь уходила из него. Бессмысленная, бесполезная жизнь. Он не сумел остановить трагедию. Он слишком стар, чтобы защитить Фанетту. Кто теперь позаботится о девочке? Кто спасет ее от нависшей над ней тени?
Последний взгляд на колышущееся под ветром пшеничное поле. Кто найдет его труп? Когда? Через несколько часов? Или несколько дней? Последним, что мелькнуло перед его угасающим взором, было видение: женский силуэт на фоне колосьев и маков. Дама с зонтиком. Камилла Моне.
Он ни о чем не жалел. В конце концов, разве не ради этого он покинул родной Коннектикут? Не ради того, чтобы умереть в Живерни?
День медленно угасал.
Джеймс еще успел почувствовать на своей остывающей коже собачье дыхание. Нептун…