Николай прижался к дереву, стараясь не выдать себя случайным движением.
Нет, они не возвращались. Выждав несколько минут, он переменил позу. Жесткая кора оцарапала щеку. К дому, за которым он наблюдал, по-прежнему никто не подходил. Или он проморгал?.. Николай нервно обернулся. Чертов фонарь! Он не позволял сосредоточиться, жег затылок, вызывал необъяснимый трепет. И тени…
Они окружали его со всех сторон. Все как тогда. Атмосфера ужаса и колдовской свет, от которого невозможно отвести взор. И, освежая забытое, заныла сломанная челюсть. Николай вобрал голову в плечи и съежился. Теперь ему уже хотелось быть маленьким и незаметным. Первый из всех талантов — способность исчезнуть. В любой миг и из любой ситуации. Например, из уборной с одной-единственной уцелевшей лампой, где шестеро увечили одного. Из времени, перечеркнувшего его жизнь.
Николай провел языком по оголенным деснам. Если бы у него сохранились зубы, ему не понадобился бы нож. Разве нужен нож волку, крадущемуся к стаду? В схватке с псами ему хватает клыков. Волк ненавидит и знает, ради чего идет на риск. Николай бился за собственный рассудок…
Сверху на лоб что-то капнуло. Он испуганно вздрогнул. Подставив ладонь, жадно всмотрелся. Дождь?.. Но разве дождь не бесцветный? Влага небес не может быть темной. Он в ужасе взмахнул рукой, стряхивая кровь. Она лилась сверху уже целыми потоками. Там среди туч творилось нечто страшное. Мелькали огненные лезвия, гремели оглушительные выстрелы — кровавый ливень набирал силу. С криком спасаясь от небесной бойни, Николай бросился к подъезду, плечом распахнул дверь, ввалился в спасительную тьму. Цепко ухватившись за батарею, прислушался, как клацают немногие из уцелевших зубов. Челюсть продолжала ныть, выжимая из глаз слезы. Он чувствовал свою голову зажатой в тисках. Боль не отпускала ни на мгновение, казалось, череп вот-вот треснет. Боль… Кто выдумал это слово? Кто выдумал это страшное состояние? Николай заклинал ее ругательствами, молил растаять, уйти, но она продолжала пытать его, окутав объятиями, спеленав по рукам и ногам.
В чувство его привело фырканье двигателя. Чья-то машина остановилась у подъезда. Заставив себя отпустить трубу радиатора, Николай сунул руку в карман.
Когда дверь открылась, он уже держал нож наготове. Человек оказался в кепке, в плаще, лица его не было видно. Чертыхаясь, он стряхивал с себя дождевую воду, вытирал обувь о постеленный коврик. Дрожащей рукой Николай потянулся к вошедшему, сорвал с него кепку. Да, он не ошибся! Этого человека он помнил!