13 мая, поздний вечер
Отец на даче, сын заходил навестить мать. Щелк: портрет молодого человека и пожилой женщины с котом.
Митя входит, целуется с мамой, снимает в прихожей куртку и ботинки, смотрит сквозь сидящего на коврике меня, переступает, идет в ванную помыть руки, возвращается, ногой отодвигает, словно половую тряпку, нас с ковриком, достает из кармана куртки черный глянцевый айфон и, автоматически прокручивая его в пальцах правой руки, словно завзятый картежник колоду, перемещается в гостиную. Там, на накрытом праздничной льняной скатертью столе, томятся в ожидании перманентные пироги, специально приготовленная к приходу дорогого гостя снедь, маринованные грибочки с дачи и бутылочка домашней настойки на сливе. У столь же истомившейся в дверях комнаты хозяйки расплывшиеся в улыбке губы диссонируют с виноватыми глазами. Усевшись за стол, она принимается накладывать в сыновью тарелку побольше мяса, риса с подливой, эксклюзивного зеленого салата, сохраняя на лице улыбку и вину. Лицо сына не имеет выражения.
— Как дела, Митюш? Сливяночку будешь? Грибочки?
— Нормально. Нет, я же за рулем. Грибочки погодя.
— Как дома? Ну, твое здоровье.
— Нормально. Спасибо.
— На работе тоже нормально? Я ни разу от тебя не слышала, как ты набираешь профессиональные знания, — глаза становятся жесткими. — Ты ведь и выставки должен посещать. И театры.
— Я с тобой и на выставки находился, и в театры, и вообще намаршировался. Ты всегда лучше знала, что мне надо.
— А что, не знала?
— А что, ты меня спрашивала, нужны ли мне твои знания? Согласен ли я с твоим выбором для меня факультатива или института?
— Зато художественная школа, куда я тебя за уши тянула, помогает теперь в твоей профессии.
— Помогает, мам, помогает. Только лучше бы я в футбольную секцию ходил.
Митя выставляет против Шуриных стрел щит раздражения, что привносит в трапезу напряженность. Молчаливо пожевав, Шура активизирует процесс пищеварения стопочкой сливянки, после чего стирает салфеткой с губ салатные листочки:
— С тобой о книжных новинках хотя бы можно поговорить? Ты вообще книжки читаешь?
— Вообще читаю. В частности, по профессии.
— А художественную литературу?
— Нет. Почти нет.
— Ты понимаешь, что так можно деградировать?
— Деградировать, мам, можно от дилетантизма. Читать, читать и оставаться просвещенным олухом.
— Но ведь книги делают жизнь интересней!
— У меня она и так интересная.
— Митя, ты себя обкрадываешь.
— Да нет, просто я состою не в твоем клубе по интересам.
Широко гуманитарно образованная Александра Владимировна не находится, что ответить добровольно отказавшему себе в наслаждении художественным чтением Дмитрию Георгиевичу, и спрашивает просто сына: