— Сад вот, посмотри, розы.
— Где? Офигеть!
Налили, выпили, закусили пирогами.
— Слушай, Шур, я решила здоровьем заняться, хочу абонемент в фитнес купить. Ты как, не составишь компанию?
— Нет, мы с Жорой собираемся в санаторий, там подлечимся.
— В какой санаторий?
— Да здесь, в Подмосковье. Когда Жора отпуск возьмет.
— Поезжайте в Израиль, там прекрасная медицина, мне все соли на Мертвом море выгнали.
— Правда? Замечательно выглядишь.
— А ты так себе, измотанная. Нс обижайся только, мы ж подруги.
— Да иди ты.
— Ну не обижайся, ну Шурик, ну?
Лина подняла стопочку, придала глазам просящее выражение и проникновенно, с хрипотцой, начала декламировать:
Это было у моря, где ажурная лена,
Где встречается редко городской экипаж…
Шура, тоже с рюмашкой, улыбаясь, подхватила:
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Про меня забыли, самое время предаться созерцанию. Погодка-то какая! Сентябрьское солнышко аккуратно расправило каждую шерстинку, пробралось внутрь. Я упал на спину в траву, еще зеленую, пахнущую летом, сквозь почти прикрытые веки увидел небо. Облака плыли не по нему, а под ним, от снежных островков до теплой голубизны оставалось место. Между облаками и мной поместились ржавеющие листья яблони, ниже разноцветный кустик голубики и совсем у моего носа яичный желток позднего одуванчика. На желток села бабочка, направила хоботок в середину, белые крылышки открылись и сразу сомкнулись — я задрожал изнутри. Не выпускать дрожь наружу, замереть, глазами обездвижить добычу. Хоп — лапы заколотили по воздуху. Промазал. Ясно, позабыла неудобная, кто ж из такого положения охотится. Но уже перевернулся, уже вскочил. Сколько бабочек! Взлетают, садятся, в полете сталкиваются с мушками, переплетаются с небольшими стрекозами — вокруг и внутри меня вихрь. Припадаю на живот, крадусь, затаиваюсь, вздымаюсь, есть в осени первоначальной, затаиваюсь, вздымаюсь, короткая, но дивная пора, затаиваюсь — стоп! Звук, запах, вот оно, настоящее. Мои янтарные глаза видят в шесть раз лучше человеческих, они не упустят, в этот раз не промахнусь. Окаменел, подпустил ближе — смертоносные когти пронзают жертву быстрей ядовитых зубов змеи. Цап-царап, инферналочка, не дергайся, бесполезно. Жертва затихла, я аккуратно прихватил ее зубами и пошел докладывать об успехе хозяйке.
Дамы сидели рядом, сдвинув стулья и обнявшись, общий взор заволокли представления о прекрасном. Подошел, аккуратно положил мышь возле их ног. Ноль. Подал голос, потряс кончиком хвоста. Ноль. Тихонько царапнул чью-то ногу, оказалось, Линину. Нога дернулась, Лина наклонилась, трофей обнаружился.