Расхохотавшись, я хлопнула ладонью по воде, подняв брызги.
– Мне уйти?
– Что? – Я поправила сползшее на глаза полотенце и посмотрела на Мауру. – Зачем?
– Я предательница.
– Если бы ты продолжала скрываться, – скопировала я назидательный тон сестры Аннунциаты, нашей директрисы, – тогда, пожалуй, нашей дружбе пришел бы конец. Но ты призналась. К тому же, милая Панеттоне, мне понятно, что сейчас ты попираешь дочернее смирение, приняв мою сторону. Это дорогого стоит.
– Я грешница.
– Ты хороший человек и хорошая подруга.
– Карла тоже так говорила, – вздохнула Маура.
– Она знала?
– Конечно. Не представляю, что вообще может укрыться от доны Маламоко.
– Эх, будь с нами наша Галка, мы провернули бы нынче такое представление! Кстати, что ты подготовила? Как предполагалось заставить моего рыжего оболтуса просить твоей руки?
– Ничего я не делала. Все, что от меня требовалось, – прибыть на остров в составе свиты его серенити. Думаю, батюшка уже расставил все силки и загонщики ожидают сигнала в засаде.
– Эх, будь с нами Карла… Знаешь, а ведь она предупреждала меня об Эдуардо почти с самого начала. Видимо, синьорина Маламоко составила о нем представление по твоим рассказам. Она ему не доверяла. Конечно, парень, бросивший в воду не умеющую плавать сестренку…
Маура схватила мое запястье:
– О чем ты?
– Карла сказала, что на острове Мурано с причала тебя столкнул именно Эдуардо. Тебя это удивляет? – Мою скользкую руку подруга не удержала, я опять подняла фонтан брызг. – Панеттоне, что случилось?
Синьорина да Риальто распахнула дверь в спальню, исчезла за ней. До меня донесся звук передвигаемой мебели, скрип. Не выдержав, я выбралась из ванны и пошлепала за Маурой, оставляя мокрые следы на плиточном полу и затем на паркете.
– Понимаешь ли, Филомена, – сказала Панеттоне, стоя на коленях перед открытым сундуком синьорины Маламоко, – о том, что в воду меня бросил именно Эдуардо, я никому не рассказывала, никогда, даже батюшке. Братец так страшился наказания, что буквально вымолил мое молчание. Поэтому мы придумали ватагу островных сорванцов, которых и обвинили в несчастье. Правду знали лишь мы с Эдуардо.
Я опустилась рядом с подругой, помогая ей вытаскивать из сундука глянцевые маски Ньяга, плащи, ножны, кинжалы, тубусы с какими-то бумагами, стопки писем.
– Ты хочешь сказать, – примерив кошачью маску, я ощутила едва заметный аромат сандала, так пахла Карла, – наша Таккола тоже там присутствовала?
– Именно! Только, вот незадача, никаких девчонок я что-то не припомню.
Под руку попался кожаный несессер, я раскрыла его.