Младших командиров убито 5 человек… ранено – 24 человека… Рядового состава пропало без вести 3 человека, убито 24 человека. Ранено – 76 человек… Из всех раненых осталось в строю – 10 человек. Всего убито – 41 человек, пропало без вести – 3 человека и эвакуированных раненых – 94 человека. Итого выбыло личного состава – 138 человек»[59].
(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 51)
Из дневника К.И. Балтяна (1989 год):
«…года два как умер мой комбат Ковяшов А.А., и год как умер его (и мой) друг Поляничкин Иван Аврамович. …Уже не езжу в Ленинград на встречу прорывников блокады, так как плачу, слёзы, спазмы горла, здоровье нестабильное».
Сестрорецк запомнился мне из-за ряда обстоятельств.
Во-первых, как места, где в 1917 году в шалаше скрывался В.И. Ленин (у Разлива).
Во-вторых, 23 марта отметили моё 28-летие. Свой день рождения я отмечал в Сестрорецке, у шалаша, в котором скрывался Владимир Ленин. В комнате брошенного дома (весь город был выселен ещё в начале войны) собралось несколько моих друзей. Сели за накрытый тарелками и рюмками стол, но есть и пить было нечего, поэтому в рюмки налили разведённые водой фиолетовые чернила (для фотографирования), а в тарелки разложили кусочки солдатского пайкового сухаря. Фото этого торжества сохранилось. На нём я запечатлён уже в погонах младшего лейтенанта – до марта 1943 года погон ещё не носили.
В-третьих, когда я был дежурным по штабу 334-го крап, штаб навестило дивизионное начальство и поставило передо мной задачу на самостоятельное решение, исходя из следующих обстоятельств: «В сторону дислокации 334-го крап по Финскому заливу движется шесть военных глиссеров. Ваше решение». Я, выслушав обстоятельства, обратился к старшему по званию из прибывших:
– Товарищ полковник, разрешите выполнять!
– Выполняйте, но не прибегая к телефонной или радиосвязи с подразделениями артполка, – ответил мне полковник.
– Первый дивизион! По глиссерам противника, мчащимся по Финскому заливу в сторону вашего расположения, беглый заградительный огонь всеми видами огнестрельного оружия!
Полковник скомандовал:
– Отставить команду! Отбой!
Я повторил эту команду. За этот эпизод мне была объявлена по дивизии благодарность «За отличное несение боевой службы на посту».
Этот случай, по-видимому, сыграл определённую роль в откомандировании меня в город Чебаркуль на переподготовку в 30-м учебном полку офицерского состава. В этом полку мне было присвоено звание «командир огневого взвода».
В-четвёртых, получив в боях офицерское звание, своим внешним видом я дискредитировал его, это звание. В АХО не было одежды и обуви больших размеров, поэтому шинель вместо 5-го я носил 3-го размера. Кирзовые сапоги были старые, сильно растоптанные (с 43-го до 46-го размера); малых размеров были гимнастёрка и галифе; искусственные погоны с одной малой звёздочкой (младший лейтенант) – не по размеру большие. Ремень вместо кожаного был из парусины с большой алюминиевой пряжкой.