— В результате, — глядя на булькающее из бутылки в Илюшину глотку безалкогольное пиво, — подвожу я итог вступительной беседы, — за мгновение до того, как международные ядрёные ракеты нацелились разорвать мир в клочья, гигантский вулкан Мауна-Лоа своим пятикилометровым подводным задом исторг в чрево планеты великий бздёх.
— Бздёх. Смешно. Знаешь, Декарт, я в пятом классе мангу нарисовал. Посередине плоской Земли Гавайи с «длинной горой», — руки соединяют в воздухе два полукруга, правый указательный палец протыкает середину. — От неё огненные потоки-щупальца тянутся к вулканам в Южную Америку, Антарктиду, на Камчатку, — тот же палец обозначает направления. — Северная Америка с Австралией захлёбываются под гигантскими цунами, Африка с Европой ходят ходуном, — мимика передаёт тревогу. — А на островках суши корчатся малюсенькие букашки с разинутыми ртами, вопят, задыхаются от гари и нехватки кислорода, проваливаются в тартарары… В чрево планеты…
— Букашки с разинутыми ртами? Прикольно.
— Это люди. Я тоже там корчился… — Отстранённый взгляд человека заставляет робота усомниться в корректности произнесённой им реплики.
Секунда — взгляд обретает ясность, голос — твёрдость, изгиб губ — надменность, «ништяк, нормуль». Я остаюсь в образе:
— В деталях не совсем точно, но в целом верно. Много лайков словил?
— Один фуфел коммент оставил: «Выжили лучшие». Согласен, кибер? Лучшие теперь кайфуют? Ну, расскажи, как мы все дошли до жизни такой.
— Давай в другой раз, поздно уже, — похоже, с юмором робот всё же промахнулся.
Человечек, вам, едрёна вошь, не железяка фигова.
Следующий вечер. После школы, тренажёра и душа Илья, обмотанный по чреслам зелёным махровым полотенцем, пахнущий свежестью и недорогим дезодорантом, вызывающе смотрит из кресла:
— Что у нас сегодня на повестке, профессор?
На повестке стоял постапокалиптический мир. Ходячий медиацентр раскрыл веер возможностей, чипанулся со спаррингом и погнал в его голову компьютерную реконструкцию. Воспроизвести? Сей момент.
«Прежде всего, надо было прийти в себя, сохранились-то материковые части от частей, население натри четверти сократилось, мы ещё взрывы на атомных станциях не учли, вот они, поганки ядовитые. Тот юзер, из форума, не так уж и не прав, — выжили действительно лучшие, то есть самые адаптивные. Людей заметно поубавилось, но вполне хватило для того, чтобы после рассеявшегося тумана понять: больше нет смысла вести братоубийственные войны, коль скоро сама природа успешно справилась с задачей прореживания рядов. Оставшиеся решили объединиться и посеять наконец что-нибудь разумное, доброе и вечное. Посеяли? Известную ещё до катаклизма компьютерную технологию блокчсйн, благо способы оцифровки действительности утеряны не были. Связались в общей компьютерной сети одной цепью, заменили государство взаимозависимостью на условиях равноправия и частной собственности, ввели криптовалюту битбыр, раздали каждому нашпигованные всем необходимым смартфоны для совершения смартконтактов и смарт-контрактов, назначили пособия сиротам и нищебродам и слились в общем реально-виртуальном социалистическо-капиталистическом экстазе. Поначалу. Потом из равноправной среды выделились эксперты, контролирующие занятость. Потом эксперты, контролирующие налоги. Потом эксперты, контролирующие соответствие формы мыслей содержанию слов. Потом остальные эксперты. Сейчас? И сейчас. Остальные остальные? Смелые и отважные, они лойсами и лайками поддерживают все начинания экспертного консилиума, потому что уволенный с работы не может быть ни смелым, ни отважным. Впрочем, меня пошив взрослого костюма не касается, я за подростковые пуговицы отвечаю. Фигурально выражаюсь? Что поделать, такой вот у искусственного разума богатый искусственный интеллект».