Гэхир знал о Лэйли достаточно, чтобы сильно не нервничать. А маг изводил себя и бывшего раба не на шутку. Ныл, капризно требовал искать пропавшую, ругался, угрожал страшной расправой. В конце концов за это и поплатился. Когда ярко-серебряное узорчатое блюдо почти полной луны утвердилось на почетном месте в центре ночной скатерти небес, Фэриз дрожал от мучительного озноба, плотно укутанный коврами и обложенный подушками, и молча сносил хлопотливые заботы Гэхира. Его, упрятав в кокон так, что рукой не шевельнуть, поили теплым травяным настоем, не экономя воду. Кормили вкусным размоченным урюком. И воспитывали.
— Ты нас всех погубишь, бестолочь, зачем воду тратишь? Я уже почти мертв! — хрипел маг, пытаясь вывернуться из тисков рвущей жилы боли.
— Вот и молчал бы, как подобает достойному покойнику, — резонно посоветовал наглеющий на глазах раб, ловко вливая больному в рот пару глотков обжигающего отвара.
— Кипятком поишь!
— Для пользы, и не полыхай глазищами. Шесть лет тебя знаю. Без рук волшебничать не умеешь.
— Подлец! — Новая судорога заставила выгнуться дугой.
— Да, я голодный подлец, а ты сытый, но пока не очень здоровый праведник, — сообщил Гэхир, впихивая крупный финик в готовый разразиться новой возмущенной репликой рот. — Нравится мне, оказывается, магу «тыкать», вот смешно! Кто бы сказал дня три назад, я б ему горло вскрыл…
— Ишпепелю!
— Ты сперва прожуй и согрейся сам, — посоветовал воин.
— Она ребенок, а кругом пустыня, как ты можешь спокойно сидеть тут, позор рода воинов! — Еще два глотка кипятка обожгли язык и нёбо. Зато уняли наконец судорогу. — Надо шпашать.
— Спасать, ты имеешь в виду? Это да, — согласился Гэхир, вытирая пот с лица мага. — Пустыню жаль. Но я надеюсь, что за одну ночь от достойной Лэйлы будет не слишком много вреда. Ей даже родной отец опасных сказок не излагал!
— Подслушивал? — прикрыл глаза Фэриз, с наслаждением ощущая, что может расслабиться и ровно дышать.
— Так интересно ведь, — сознался воин. — Я к тому же переживал. Может, ее от тебя надо спасать? Но ты у меня, оказывается, и правда толковый маг, не зря я тобой гордился. Еще финик хочешь? Или сперва теплой водички?
— А урюк есть?
— Идешь на поправку, — обрадовался Гэхир. — Кушай. Лэйла велела кормить, пока не согреешься.
Маг обреченно вздохнул и сдался. Роль гусеницы в коконе ему, если уж честно, все больше нравилась. Постепенно дрожь стала мельче, голова прояснилась, прохладный ночной воздух перестал казаться ледяным и колючим. Он заснул, так и не дождавшись возвращения Лэйли. И спал, не сознавая окружающего, до следующего заката. Обильно потел, и Гэхир заботливо переодевал своего подопечного. Снова поил, укутывал чуть посвободнее и с интересом смотрел, как перерождается кожа мага. Уходит нездоровая желтизна, характерная для всех пьющих чужую молодость. Бледность и сухость ранней старости постепенно заменяются настоящим румянцем, складки на лбу теряют глубину рельефа.