Коди поморщился.
— Вот здесь-то все и начинается, — ответил он. — Я отъехал пять миль от Голд-Наггета, когда меня остановили и арестовали полицейские.
— Почему? — сама того не желая, спросила Квин.
— Потому что люди, укравшие мою машину, использовали ее не для прогулки. На ней они подъехали к банку, ограбили его, а затем бросили, сделав меня подозреваемым в ограблении. И как я ни оправдывался, как ни убеждал следователей в своей невиновности, машина правосудия двигалась очень медленно… слишком медленно.
— Почему ты не сказал им, что ты наш папа? — спросил Джей-Джей.
Коди крепко обнял младшего сынишку, пытаясь вспомнить хоть один случай из жизни, когда доказательство своей правоты приводило к положительным результатам. Если бы все было так просто!
— Я говорил, — ответил он, — но им это было безразлично. И чем больше я говорил, тем с большим недоверием они ко мне относились. Мне стало обидно, и я перестал оправдываться.
— У вас здесь есть телефон, — заметила Квин. — Почему вы не позвонили мальчикам?
Брови Коди поползли вверх от удивления. Надо отдать ей должное: она и впрямь беспокоилась за мальчиков. И похоже, она все еще не верит ему.
— Я звонил, — отозвался он, — но никто не ответил, а автоответчик не принимает отдаленные звонки.
— Очень жаль, — опустил голову Донни. Коди погладил мальчика по голове:
— Не переживай. В том, что случилось со мной, нет твоей вины.
— Почему же они вас отпустили? — спросила Квин.
— По двум причинам. Одна из них — мои постоянные напоминания о том, что дети дома одни и с ними бог знает что может случиться. Как бы то ни было, но ваше заявление о моем исчезновении сыграло мне на руку, подтвердив правдивость этой части моего рассказа.
— Мы все так решили, и даже тетя Квини принимала участие, — сказал Уилл.
— Ну… надо же было что-то предпринять. — Квин вновь смутилась от расточаемых ей похвал. Теплый взгляд Коди заставлял ее нервничать. — А вторая причина?
— Сегодня рано утром они задержали грабителей: те попались на таком же преступлении… Все происходило, как и в моем случае… Угон чужой машины. В общем, меня отпустили, принеся извинения.
Коди тотчас заключил своих сыновей в объятия, ничуть не смущаясь женщины, сидевшей напротив.
— Все это теперь не имеет никакого значения, — заключил он. — Я дома, и вы целы.
Квин тихо вздохнула. Все кончилось хорошо, они счастливы, и ей нет до них никакого дела. У нее свой жизненный путь.
В это время зазвонил телефон.
Коди выпустил мальчиков из своих объятий и пошел к телефону. Квин сразу же поняла, что он разговаривает с шерифом Миллером. Возмущение, а затем и гнев, блеснувшие в его глазах, вызвали у нее недоумение. Почему его так разозлил этот телефонный звонок? Она заметила, что в уголках его рта залегли горькие складки, а на щеках выступили красные пятна.