Как я уже говорил — о математических раскладах столкновений пришлось забыть. Когда на тебя как танк прёт Чубаков — о каком равенстве вообще может идти речь? Первое время так и было. В тактических схемах остановке таких танков приходилось отводить больше сил. Но затем, благодаря советам Михаила Ивановича, ситуацию удалось подровнять. И Чубакку, например, я уже мог остановить в одиночку, несколько раз получалось. Правда, и он учился не подставляться.
Помню, как он в первый раз вылетел на меня из-за поворота — просто снёс и всё. В следующий раз, когда мы так же встретились один на один, я попытался прижаться к стене и сделать подножку, а он ударил меня прямо в шлем, попав в лоб. Ударил, как учили, основанием ладони, потому он себе ничего не отшиб, а я ещё некоторое время приходил в себя. После этого я понял, что полагаться на шлем особенно не стоит. При следующей нашей встрече я просто бухнулся на колени и сложился, а Чубакка перелетел через меня и рухнул навзничь. Поскольку у меня была задача просто держать коридор, то я сразу заломил ему руку. В следующий раз он уже не бежал на меня так оголтело.
После двух недель таких занятий мы уже ходили все в синяках и ушибах, жалобно охая периодически в самых безобидных ситуациях, иногда просто садясь на стул. Но зато и поумнели. Для себя я понял, что главное — не заводиться. Чтобы гнев от пропущенного удара от какого-нибудь Мишина не мешал мыслить ясно и действовать по ситуации, а не тут же пытаться отомстить. То есть, отыграть свою роль и помочь команде выиграть. Вообще, пинаться и бить кулаком оказалось малоэффективным делом, Весёлый был прав. Но в целом, когда доводилось посмотреть сверху на действия других пятёрок — я поражался тому, насколько мы все ещё неловки по сравнению даже со второкурсниками. И с решительностью были проблемы, и с принятием решения. Особенно, когда принимать его приходилось очень быстро. Да и у меня самого с этим были проблемы.
За неделю до Нового года наши игровые тренировки прекратились, и мы снова стали заниматься на улице. Снова начали тягать канат и выполнять различные тактические задания Виктора Робертовича. Похоже, что нам давали время на восстановление уже перед настоящими выступлениями.
30 декабря пошёл дождь. Он беспощадно смывал всю белую зимнюю сказку, возвращая чёрную угловатость действительности. Меня это неожиданно сильно опечалило. Не то, чтобы я как-то особенно любил сам праздник встречи Нового года. Последний раз — вообще встречал его в том воровском притоне, о котором рассказывал. Та встреча оказалась совсем простой, если можно так выразиться — напился и обблевался. Возможно, даже не от водки, а от того "веселья", которое там происходило. Но были в моей памяти встречи и хорошие, даже трогательные. С мамой помнились какие-то эпизоды и в одном интернате, когда ещё маленьким был, тоже очень неплохо получилось. С ёлкой, хороводом, Дедом Морозом из преподов и Снегурочкой-докторшей. Девчонки наши особенно тогда ждали Новый год и их трепет передавался. Но тогда было белым бело. Санки, горка, снежки, мишура, красные руки. С тех пор мне казалось, что белым бело — это одно из главных условий хорошего праздника. Но тут оно уже явно не выполнилось.