– Не Европа, – сказал Быстролетов, – раз «первая в той части света». Да и товарищи в европейских компартиях равняются на нас и самодеятельности бы не допустили. Не Африка точно – простите, но авеколистским повстанцам до коммунизма, как до Луны. Не Азия – там во Вьетнаме вождь товарищ Хо Ши Мин. США, Канада, Австралия не подходят – из-за особенностей англосаксонской психологии и крайней слабости компартий. Значит, Латинская Америка, ну еще Мексика может быть – тем более, «вива революсьон», испаноязычное. Бывать там не приходилось – но я готов. Однако же… Товарищ Сталин, так значит, правду говорят, что мы с будущим связь имеем?
– А вот к этой информации у вас допуска пока что нет. Там не все так хорошо, как нам бы хотелось, – и здесь мы работаем, чтобы тех ошибок не допустить. Я рад, что вы согласились, товарищ Быстролетов, – тогда, прежде чем ваше начальство получит указания и приступит к конкретному планированию, хотелось бы выслушать ваши соображения. Сейчас вас проводят в отдельный кабинет для ознакомления с материалами – биография вашего подопечного в той истории, в дополнение к тому, что про него нам известно здесь и сейчас. И его собственные мемуары, написанные через семь лет, когда он путешествие на мотоцикле по сопредельным странам совершит – и именно тогда утвердится в своих убеждениях жизнь отдать за лучшую долю народа. Двух часов вам будет достаточно для ознакомления?
Быстролетов ответил коротко: так точно, будет достаточно. Хотя, наверное, ему не терпелось скорее приступить к чтению. Еще не зная, что там экстракт: убрана вся конкретика, указывающая на политическую ситуацию в том мире, и даже Куба ни разу не упомянута, все имена и названия, относящиеся к событиям после 1954 года, обезличены.
Лишь фотография, молодой человек в черном берете, с маленькой бородой – этот портрет в двадцать первом веке станет символом бунтарства. И имя на первой странице – Эрнесто Гевара, пока еще не Че.
Над Балтийским морем. 22 июня 1955-го
Десять километров до воды. И всего четыреста – до Ленинграда. Это очень мало, когда за хвостом остались восемь тысяч километров от базы в Теннеси, а в брюхе каждого из шести В-52 по сорок килотонн атомной смерти.
Загораются лампочки на пульте – нас облучают радары. Первый рубеж русской обороны, с севера Аланды, с юга Эзель и Даго. А к северо-западу, полусотни километров не будет, Стокгольм – видны его огни. Думают в стороне отсидеться, нейтралы, пока парни из Штатов защищают их от коммунизма. Прикрываются фиговым листком ООН – не понимая, что авторитет силы выше.