Будучи более чувствительным, нежели агенты «Атропоса», Хаскелл отошел как можно дальше от изрешеченных, истекающих кровью трупов Гатца и Сергетова, от которых пахло кровью, калом, мочой и желудочными газами.
Вербоцки пошел вместе с ним. У обоих из-под ботинок с лязгом выкатывались стреляные латунные гильзы.
– Мистер Гордиус, мы хорошо сотрудничали с вами в прошлом, и мы всегда убираем за собой. Уберем и здесь, и в Стоктоне. Но я хочу прояснить детали нашей работы в Пайнхейвене. Мы действуем не так, как эти дубины. – Он с презрением указал на тела Сергетова и Гатца. – В таких городках, как Пайнхейвен, чужаков сразу примечают и запоминают. Мы не можем приехать туда и устроить погром в доме этой суки.
– От вас этого и не требуется, – сказал Ладлоу. – В течение ближайших двенадцати часов Меган Букмен и ее сын нужны мне живыми. Я хочу ломать ее неторопливо, по кусочку, выясняя, какие сведения ей известны. Если она кому-то о них рассказывала, то кому именно. Если я заполучу мальчишку, я начну с него, и это сломает ее быстрее.
Вербоцки предложил варианты действий, сказав, что для успеха операции понадобятся еще двое. Ладлоу внес свои уточнения.
Хаскелл Ладлоу в обличье Александра Гордиуса покидал заброшенный и загаженный торговый комплекс. Луч фонарика ударял в пыльные окна. Несколько раз ему казалось, что боковым зрением он засек силуэты сталкеров. Ладлоу относил это за счет своего разыгравшегося воображения, однако нервно вертел головой по сторонам, убеждаясь, что рядом никого нет.
Он не впервые оплачивал заказные убийства и никогда особо о них не думал, но только сегодня ему довелось присутствовать при исполнении контракта. Он не ожидал, что зрелище подействует на него столь тягостно.
Когда Ладлоу вернулся на четырехэтажную открытую стоянку, где оставил свой «лексус», внезапный шорох заставил его обернуться и осветить фонариком лес бетонных колонн. Ветер вынес из темноты несколько мятых газетных листов. Они кружились по стоянке, словно безликое чудовище с бледными крыльями и зловещими намерениями. У бумажного демона не было ни косы, ни серпа, но порыв ветра приподнял его и швырнул прямо на Ладлоу. Грязная бумага хрустела возле самого лица Хаскелла, заслоняя обзор. Он вскрикнул и дернулся в сторону, отбиваясь фонариком, словно старые газетные листы можно было ранить.
Ладлоу ввалился в салон внедорожника, захлопнул дверцу, быстро включил двигатель и фары. Он сидел в холодном поту, заперев все дверцы машины. Ветер уносил бумажного демона в темноту. Ладлоу был ошеломлен этим приступом паники.