Кипп сочувственно заскулил.
– Кловер была чудесной девочкой. Бесстрашной, но с добрейшим сердцем. А потом у нее обнаружили рак. Рак съедал ее заживо. Пять месяцев назад ее не стало. Вот так, через восемь лет ее все-таки пришлось усыпить. Я держал ее на руках, пока ветеринар делал ей укол. Это было самым тяжелым событием в моей жизни. Казалось бы, такой большой, крепкий спецназовец. И вдруг… самым тяжелым.
Кипп подумал о Дороти. Он очень устал. Никогда еще он так не уставал.
Он ушел в дальний конец комнаты, встал за кровать и оттуда посмотрел на писателя.
– Хочешь спать на кровати? Я не возражаю.
Собрав остатки сил, Кипп прыгнул на кровать, свернулся клубочком и закрыл глаза.
Он слышал, как писатель встал со стула и куда-то пошел.
Потом негромко щелкнул замок открываемой дверцы холодильника.
Следом раздался другой щелчок. Это писатель потянул за кольцо на банке. Вскоре в номере запахло холодным свежим пивом.
Под Беном скрипнул стул.
– Пугаешь, – повторил писатель.
Киппу снилась Дороти. Она погладила его по голове и сказала: «Мой уникальный мальчик».
29
Меган обнаружила Вуди лежащим на кровати поверх покрывала. Он лежал одетый, приняв позу эмбриона. Открытые глаза сына свидетельствовали о том, что он чем-то встревожен или опечален. Никаких звуков. Таким Вуди был на ее картинах, включая и ту, на мольберте, с оленями в призрачном лунном свете.
Когда Меган заговаривала с сыном, а тот даже не смотрел на нее, ей оставалось одно: лечь с ним рядом, прижаться к его спине и обвить руками. Вуди не возражал, когда его обнимали, но еще ни разу никого не обнял сам.
Она не допытывалась о причине случившегося, поскольку и напористые, и осторожные расспросы не давали результатов. Когда Вуди впадал в такое состояние, он уходил в себя и не возвращался, пока причина – будь то страх, печаль или смущение – не исчезала сама.
В такие моменты Меган не знала, помогают ли сыну ее объятия, меняют ли что-то в его эмоциональном состоянии. Никаких подтверждений у нее не было. Но объятия помогали ей, создавали ощущение, что она помогает Вуди.
Когда ты любишь другого человека так, как она любила Вуди, когда ему отчаянно требуется утешение, а тебе нечем его утешить, невольно начинаешь сознавать собственную никчемность. Это чувство было ей знакомо.
Меган мысленно напомнила себе: рано или поздно Вуди обязательно выйдет из депрессии, как выходил раньше. Подобные состояния никогда не растягивались у него на несколько дней. Час-два, не больше. Чем бы ни было вызвано его нынешнее бегство из внешнего мира, у него хватит сил справиться с депрессией. А когда он вернется из эмоциональной изоляции в свое обычное состояние отрешенности, он разыщет Меган и застенчиво коснется ее руки или улыбнется, показывая, что буря позади и в его внутреннем мире снова солнечно.