Граф мягко дотронулся до моего плеча.
— Увы, избежать вашего официального представления императорскому двору не удастся. Но не переживайте раньше времени. Не думаю, что кто-либо при дворе обращал внимание на цвет вашего камня силы в то время, пока вы были компаньонкой. И раз уж мы с вами оказались в одной лодке, — я вспомнила остроносую яхту и тошнотворную качку морского путешествия, и не удержалась от усмешки. Лорд Хенсли улыбнулся в ответ. — Не бойтесь. Обещаю, мы выпутаемся из этого. Вместе.
На сердце потеплело.
«Вместе».
Лучшее слово на свете.
«Вместе».
Вцепившись дрожащими пальцами в сгиб локтя лорда Хенсли, я мысленно повторила это, наверное, тысячу раз, прежде чем страх и малодушное желание сбежать, забыв про все обещания, отступили, позволив держать спину ровно и шагать уверенно и плавно, как подобало истинной леди. Если бы я была одна, ничего бы не получилось. Если бы не Коул — его рука поверх моей ладони, его непробиваемое спокойствие и молчаливая поддержка — я бы ни за что не справилась со своими эмоциями. Встреча с Императором пугала меня до безумия. Но граф был рядом — и я льнула к нему, как тень к свечке, боясь, что стоит лишь немного отстать, и страхи поглотят меня, лишая сил и разума.
И не только они.
Слух о том, что невеста лорда Хенсли, которая еще вчера была то ли горничной сестры графа, то ли его заграничной любовницей, готовится предстать перед небесными очами Солнцеликого, пролетел по дворцу со скоростью урагана. И пусть право присутствовать на императорской трапезе имели не все, никто не мешал любопытствующим столпиться в коридорах, ведущих к обеденному залу, ожидая моего появления. А после беззастенчиво смаковать увиденное, нарочито громко охая в притворном неодобрении.
«Графская подстилка», «безродная выскочка», «новая забава Императора» — и это еще было самое безобидное из того, чем награждали меня придворные сплетники, даже не трудясь понизить голос.
А я-то полагала, что наслушалась достаточно мерзостей от уволенной Мэнди. Наивная! Злоба и зависть были и здесь, прятались за фальшивыми масками и лицемерными улыбками.
Не осталось ничего, что укрылось бы от хищных взглядов — ни мое платье, ни прическа, ни фигура, ни даже манера ходить. Любое неверное движение, любой нервный жест моментально становились поводом для колких насмешек. Шепотки кружили по коридорам, переходили из уст в уста, мгновенно обрастая все новыми и новыми подробностями. А если грязных деталей не хватало, их не стеснялись выдумывать.
Досталось и лорду Хенсли. Придворные выдвигали версии одна другой хуже — от банальной беременности до приворотного зелья и умопомешательства на почве длительного воздержания и хронической мужской несостоятельности. Кто-то смеялся, кто-то сочувствовал. Особо нахальные, полагавшие, верно, что под маской смогут остаться не узнанными, открыто предлагали помощь с якобы обесчещенной девицей. «Нет человека — нет проблемы, а для женитьбы есть девки и посочнее».