Оля смахивает слезы, яростно трет нос, который порозовел от холода и плача, а потом слегка отстраняется от мужа. Выпрямляется на стуле, намекая окружающим, что все в порядке.
Хочет, чтобы мы оставили ее наедине со своим горем? Не сегодня! Не в новогоднюю ночь!
Вместо того, чтобый уйти, я беру Олю за руку. Боковым зрением замечаю, что остальные располагаются за столом, тоже не собираясь отступать.
И хозяйка дома капитулирует, вместо белого флага поднимает руки ладонями вверх и грустно улыбается.
— Вы не виноваты. Просто наше прошлое, — мельком смотрит на мужа. — Все еще болит… — протяжно вздыхает и продолжает смелее. — Три года назад, как раз накануне Нового года у меня случился выкидыш. Поэтому мы и не отмечаем этот праздник, — всхлипывает, возвращаясь мыслями и эмоциями в тяжелое прошлое. — Это была моя первая беременность, и врачи постановили, что я не смогу больше иметь детей.
— Но врачи тоже могут ошибаться! — взмахивает руками Марина. — Когда-то Влад тоже был уверен в бесплодии, — выпаливает, а у самой глаза на мокром месте. — Но, как видите, судьба распорядилась по-своему, — многозначительно хмыкает.
— Ты права, — соглашается Оля, но тут же объясняет. — Нет, мы не отчаивались сразу. Я прошла массу процедур, сдала кучу анализов, но приговор обжалованию не подлежал. Пару месяцев назад мы переехали сюда, в глушь, подальше от всего, что напоминало нам о нашей проблеме. Хотели начать новую жизнь, но…
— Но появились мы и все испортили, — вступив в беседу, подытожила Карина, с сочувствием глядя на несчастную хозяйку дома.
— Нет, что вы! — замахала Оля руками. — Вы вдохнули жизнь в этот дом! И нас расшевелили! Нельзя замыкаться в себе. Правда, милый? — с огоньком в глазах смотрит на медведя, который мгновенно становится ручным.
Как же я ошибалась, считая его тираном и убежденным чайлдфри! Миша всего лишь хотел защитить свою жену, уберечь от боли.
— Правда, любимая, — проводит огромной ручищей по ее щеке, стирая слезы.
Тонкий детский писк, неожиданно раздающийся со второго этажа, заставляет всех нас вздрогнуть. Первой подскакивает Оля и, как ошпаренная, летит вверх по лестницу. Подумав, направляюсь за ней следом, жестом приказав остальным не мешать нам.
Зачатки материнского инстинкта, конечно, у Оли пробудились, но она может растеряться наедине с малышом.
Поэтому бесшумно вплываю в комнату, несколько секунд наблюдаю, с какими теплом девушка берет абсолютно чужого для нее ребенка на руки. Целует в лобик, шепчет что-то, покачивает. Младенец, чувствуя заботу, затихает. Но я знаю, что это ненадолго.