— Чего вы от меня хотите, Андрей Прохорович, я никак не пойму?
— Ничего я уже не хочу от тебя! — выпалил Андрей зло и, резко развернувшись, вылетел из кухни, едва не сбив с ног Матрену.
— Ох! Что это Андрей Прохорович так помчался? — удивилась та, входя в двери. Увидев нетронутые блины и булочки, оставшиеся на столе, она спросила: — Он что же, ничего даже не съел?
— Нет, — тихо сквозь слезы пролепетала Груша, ничего не понимая в поведении Елагина. Как-никак в прошлый раз он сказал, чтобы она дождалась его. И она ждала. И что же теперь, по приезде? Он повел себя так вызывающе и гадко, что она невольно ударила его по щеке. Понимая, что не хотела давать ему пощечину, и уже раскаявшись в своем поступке, Груша лишь шмыгала носом, стараясь не расплакаться.
В этот момент в кухню влетела запыхавшаяся Дуня и прямо с порога выпалила:
— Грушка, иди, барин встал! Завтрак требует! Опять что-то не в духе.
— И чего не спится-то окаянному? — проворчала Матрена. — Ты, Груня, булочек вчерашних ему положи да варенье сливовое. Может, еще и блинов, что Андрей Прохорович есть не стал. Там еще пирожные на окне остались.
— Я поняла, — кивнула Груша, быстро собирая поднос.
Она осторожно открыла дверь и заглянула в комнату.
— Заходи, — повелительный голос Урусова, послышался из кровати.
Девушка вошла, прикрыв за собой дверь и пройдя по белому ковру, поставила поднос на столик у окна.
— В кровать вам подать? — спросила Груша и, не поднимая глаз, уставилась в пол, зная, что князь спит всегда в одном исподнем.
— Сейчас встану, — проворчал Константин и уселся на кровати. Его голова раскалывалась и гудела от выпитой вчера водки. Он тяжело поднялся и направился через всю комнату в ванную комнату. Не закрывая дверь ванной, Урусов начал намыливать лицо.
— Полей, заснула, что ли? — прикрикнул он на Грушу. Та проворно подошла и, взяв кувшин с водой, начала поливать на руки князя, стараясь не смотреть на его обнаженные плечи и грудь.
Взяв из рук Груши полотенце, Константин принялся основательно вытираться и недовольно посмотрел на девушку, которая стояла перед ним, стыдливо опустив глаза. Еще десять дней назад его позабавило ее смущение, когда он впервые прошелся перед ней в одних подштанниках. Урусов прекрасно знал, что хорошо сложен, и многие женщины теряли голову от его обнаженного торса. И поэтому он, как павлин, распрямив плечи, каждое утро расхаживал перед Грушей в одном исподнем, пока раздавал ей приказания на день. Он хотел соблазнить ее, смутить и разжечь в ней страсть, которая так легко возникала при виде него у большинства женщин.