В общем, ехала я в «мерсе» на следующий день в смешанных чувствах.
— Даша, Ника, — выскочила из дома в потертом халате обрадованная мама и остановилась на пороге, удивленно наблюдая за выходившим из машины Кощеем.
— Ма, это Константин, мой жених, — выдала я экспромт.
Ника рядом прыснула в кулачок. Кощей подавил ухмылку, повернулся к будущей теще.
— Приятно познакомиться с вами, — обаятельно улыбнулся он.
— Р-р-ряу! — послышалось из машины, и на землю выпрыгнула шушиндра.
— Ой, — тихо пискнула Ника.
— Даша, это кто? — изумленно наблюдая за созданным дочерью мутантом, спросила мама. Шушиндра между тем остановилась на пороге дома и вопросительно оглянулась на нашу троицу.
— Весело будет, — пробормотала я, направляясь следом за животным. — Мам, давай в доме поговорим, а?
— Да, конечно, все еще пребывая в некой прострации, согласилась родительница.
Отца мы застали на кухне. Он читал газету, сидя у холодильника. Услышав наши шаги, поднял голову, недоуменно посмотрел на всех нас.
— Даша? Ника? Что-то случилось?
— Ну здравствуй, Добрыня, — усмехнулся, входя следом за нами Кощей. — Давно не виделись.
Отец усмехнулся в ответ, и вот уже на маленькой кухоньке стоит не брюнет среднего роста с пивным брюшком, а высокий широкоплечий шатен, подтянутый и мускулистый.
— Так вот какой «мальчик» к моей дочери клинья подбивает, — даже голос изменился: стал раскатистым и громким.
— Да подбил уже, по нашим обычаям мы давно женаты, — сообщил Кощей, подавая руку.
— Быстро ты, — отец пожал руку и повернулся к нашей ошеломленной троице. — Дамы, не стойте в проходе.
— Я тебе постою, — угрожающе прищурилась пришедшая в себя мама, — я тебе так постою, ироду этакому.
Объяснение вышло бурным.
— Да, бабушку частенько называли ведьмой, — когда все успокоились и расселись в гостиной, со вздохом начала вспоминать сидевшая в глубоком кресле мама, — она была властной, иногда даже жестокой женщиной. По нынешним реалиям ее можно было считать глазливой — если не в настроении оказывалась, то любой, кто на пути у нее появлялся, мог и болячкой какой, чаще всего дурной, обзавестись. Поговаривали, что и коров она то и дело проклинала, а те потом молока не давали. Не знаю, правда или нет, но говорили, да. Мама терпеть не могла ее из-за нашего вынужденного отшельничества. Со мной никто знаться не желал, я частенько днями просиживала дома за книжками. В общем, однажды мама с бабушкой серьезно поругались на эту тему, мама заявила, что знать собственную мать не желает, и наследство ей никакое не нужно, забрала меня, восьмилетнюю, и уехала куда подальше.