— Кони? — не поняла она. — Ты о рассарах? Выносливые и умные животные. Правда, подчиняются за свою жизнь одному-двоим хозяевам, с остальными становятся опасными созданиями. Селенира, не нужно смотреть так, будто тебя ведут на плаху.
— В какой-то степени так и есть. Потому твоя сестра и сбежала, — я вздохнула. — Терпеть не могу, когда меня принуждают к чему-то. А как же чувства? Свобода воли?
— Мы — проклятая семья, никто по своей воле не станет с нами связываться. Пойми это.
— Очень обнадеживающе, — горько хмыкнула я, — смотрю, у ваших богов отвратное чувство юмора. Там, на Земле, я мечтала о муже, семье, детях. Ну, вот и… Семья — проклятые. Муж — скоро будет четвертый. Дети… Обязательно родится двойня, девочки, тоже станут проклятыми. Чудесная перспектива, что и говорить. Да еще и призраки вокруг: то из стены появляются, то во сне приходят.
— Кстати о призраке, — пропустив мимо ушей мою жалобу, уточнила Кладира, — напомни, что он тебе сказал?
— Что выбор надо делать правильный, а не быть такой, как остальные, — припомнила я слова мужчины. — Ты понимаешь, о чем он?
Кладира качнула головой.
— Если имеется в виду необходимость выбирать сердцем, а не головой, так в нашем роду и по любви замуж выходили. Ничего, кроме разбитого сердца, такие браки не принесли.
Мы замолчали, думая, каждая о своем.
Я и не заметила, как у меня вдруг начала болеть голова. Боль с каждой минутой становилась все сильней и сильней: в висках стучали молоточки, затылок наливался тяжестью, во лбу постоянно стреляли молнии. Хотелось выть, вот только от каждого движения боль все усиливалась.
— Селенира, — как сквозь густой туман, донесся до меня встревоженный голос Кладиры, — что с тобой?!
Я хотела ответить, открыла было рот, но глаза заволокла черная пелена, и я потеряла сознание.
Приходила в себя я медленно, словно пыталась выплыть из вязкой жидкости. Не то чтобы «жидкость» меня не пускала, скорее, не оставалось сил на возвращение. Да и желания, если честно, тоже не было. Но там, «наверху», я слышала голоса, они держали меня, не позволяя сознанию раствориться в «жидкости». Вскоре, придя в себя, я начала различать говоривших.
— Что… никогда… теперь… делать… — взволнованно шептала Кладира.
— Узнаем… позже… — отвечал устало Шарон.
— Дозу… нельзя… больше… — уверял кого-то Лоран.
Глаза открылись на удивление легко, хотя я ожидала той же тяжести, что сопровождала мое переселение в это тело.
Карета, открытые дверцы. Я — на сиденье. Что… Ах, да. У меня внезапно заболела голова.
— Селенира, — первой изменение в моем состоянии заметила Кладира. Она отошла от группы мужчин, стоявших неподалеку от кареты, встревоженно вгляделась в мое лицо, — как ты?