— Милая, ты меня слышишь? — вторгся в ее мысли голос бабушки, маминой мамы.
— Ба, — невпопад позвала Алиса, — а почему мама сбежала отсюда беременная мной?
— Родная, — тяжело вздохнула бабушка, — мы с тобой уже говорили на эту тему.
Говорили, угу. Алисе намеками дали понять, что у мамы играли гормоны, что она совершила глупость, отправившись на личном космолете с одним рабом на другую планету. О том, что мать и раба, которого Алиса считала раньше своим отцом, ей следует забыть, ей тоже сказали. Мол, не майся, девочка, дурью. Выходи замуж за хорошего мальчика Владика и рожай ему детей.
Алиса была против. Она не желала рожать наглому самцу Владу никаких детей. Но никого ее мнение не интересовало.
Ни один из тех свободных мужчин, с которыми Стив сталкивался на этой планете, никогда не проявлял сочувствия к рабам. От женщин, впрочем, тоже подобного было не дождаться. Но мужчины всегда отличались особой любовью к унижениям представителей своего пола. Как когда-то проговорился бывший хозяин Стива, профессор, таким образом они пытались возвысить себя над вероятным соперником. Далеко не все они любили заниматься сексом с мужчинами, многие предпочитали рабынь. Но унизить раба, и как можно сильней, было для них в порядке вещей.
Дед хозяйки, прибывший на ужин и оставшийся в доме до ее свадьбы, считался одним из самых искусных садистов, умевшим за пару часов любого раба, пусть и бывшего свободного, превратить в покорное нечто.
Стив не знал, чем он успел не понравиться этому хозяину, но тот постоянно, при каждом удобном случае, старался показать Стиву, где его место.
В один из дней, через трое суток после приезда, он велел рабыне сделать Стиву минет, дождался, когда раб перевозбудится, и объявил, что собирается его выпороть, при многочисленных свидетелях, в назидание другим рабам, чтобы помнили, кто они есть.
Пока его, голого и возбужденного, вели на задний двор, к позорным столбам, установленным во дворе каждого дома для подобных целей, Стив мелко дрожал. Скрывать страх не было сил. Да и незачем. Господа любили наслаждаться эмоциями своих рабов. А страх — эмоция сильная.
— Не бойся, — мужская рука опустилась к яйцам, сжала их довольно сильно, — я сейчас тебя ласково изобью. Уверен, тебе понравился.
В голосе господина послышалось глумление. Стив прикусил изнутри губу, чтобы не закричать от боли и страха.
Двое охранников, мгновенно появившихся на заднем дворе по приказу деда хозяйки, зверски ухмыльнувшись, умело распяли Стива между столбами.
Господин достал хлыст. Секунда — и воздух рассек свист. Первый удар обрушился внезапно. Стив напрягся, услышав свист, и не смог удержать крика, когда хлыст пропорол кожу, обжигая ее и оставляя на ней кровавые следы. Один удар, второй, третий… Кричать разрешалось. И Стив кричал во всю силу легких. Боль от сыпавшихся ударов и страх при мысли о том, что хотя бы кончиком хлыста «палач» на этот раз заденет гениталии.