Мне нравилось слоняться по длинным коридорам «Афанасия Никитина». Печатать тяжелый, щедро наполненный силой искусственной гравитации, шаг по пористому и упругому пластику пола. Вдыхать свежий воздух с ароматами цветов и фруктов — психологи считали, что такие запахи благоприятно действует на психику в дальних рейсах. Мне нравился царящий здесь простор и бытовая отлаженность. Такая вот красота, непривычная для звездоплавателя старой закалки.
Вспоминался полет на Плутон. В края, до того исследованные лишь автоматами, да и то поверхностно. А исследовать самую крайнюю планету Солнечной системы стоило. Почти три года двенадцать человек пребывали в тесной жестяной коробке, главным достоинством которой была невиданная доселе скорость. Большая часть пути прошла в невесомости. И хотя способы борьбы с ней отлажены — начиная от медикаментов и аппаратуры и кончая простыми физическими упражнениями, это было очень тяжело. Да, о таком комфорте, как на «Афанасии Никитине», мы могли только мечтать.
Интересно, если наших завсегдатаев салона поместить туда, что с ними было бы? Экспедицию или пришлось бы возвращать, или выбрасывать пассажиров в открытый космос.
Коридорчик закончился входом в каюту капитана. Куда я был приглашен.
В моем присутствии Железняков обычно снимал маску невозмутимости и даже где-то становился похож на человека.
— Рад видеть, — сказал он.
Мы традиционно выпили по чашке его фирменного чаю, который он заваривал с применением какого-то волшебства, не иначе. Из обычных ингредиентов чай получался изумительным.
Он поставил на столик гобан — специальную доску для игры в Го, и выкинул первый камешек-фишку. К этой игре пристрастили капитана мы с Ламберто в ту самую, ставшую для меня переломной, экспедицию на Титан. Именно тогда Старьевщик приобрел уверенность в себе и понял настоящий вкус Поиска.
Мы мирно прихлебывали чай. А я смотрел на доску, где моя позиция неумолимо ухудшалась.
— Игра с тобой становится неспортивной, — поморщился я. — Мы с Ламберто выпустили джина из бутылки. Ты теперь обставляешь нас каждый раз.
— Ну, сперва вы с нашим итальянским другом обставляли меня. И ехидно радовались, — хмыкнул капитан. — А помнишь, как я обыграл тебя в первый раз?
— Когда мы зависли над Титаном, — улыбнулся я.
В тот полет на Титан, двенадцать лет назад, Железняков был одним из самых молодых капитанов-межпланетников. А я числился дублером пилота и руководителем наземной экспедиции.
— Когда я у тебя выиграл в первый раз, мне хотелось тебя расцеловать, — улыбнулся Железняков. — А через час мечтал тебя пристрелить.