В этой круглой комнате, наполненной гудением специфического оборудования, постоянно дежурил кто-то из безопасников «Фрактала». Здесь был с десяток экранов, дающих изображения самых опасных зон корабля. По дисплеям ползли диаграммы и какие-то формулы, совершенно непонятные мне, но для безопасников наполненные своим содержанием.
В каждом закутке «Афанасия Никитина» были установлены системы звукового и визуального контроля. Осуществлялся приборный ментальный мониторинг. Расставлены датчики эфирного баланса и еще кое-что из арсенала «Фрактала», что для основного человечества пока недостижимо. И все эти данные обрабатывала трудящаяся без устали и перерывов отдельная ЭВМ, обсчитывающая параметры розыска. Мы надеялись, что однажды машина укажет — вон он, Доппельгангер. Но она только бессмысленно гудела.
— У нас уже три человека, открыто мечтающие взорвать корабль, — сказал я, пристраиваясь на крутящемся стуле напротив Волхва.
— Два болтуна, — отмахнулся Волхв. — Один — на генетическом уровне ненавидящий нас. Другой — высокоумный мастер шокирования публики. И одна болтушка, совершенно сдвинутая по фазе.
— Друзилла, — с чувством проговорил я. — Я думал, она просто играет на публику ради выгоды и карьеры. А она все это всерьез. Она настоящая сумасшедшая. Из тех, которые способны на все.
Волхв пожал плечами:
— Может, она и играла когда-то на публику. Но те, кто, пусть даже с холодным расчетом, попадает в такое сумасшедшее поле смыслов, как феминизм, рано или поздно полностью трогается умом.
— Вот она и взорвет наш корабль.
— Не сможет, — возразил Волхв. — При нашей системе контроля, когда каждый шаг фиксируется, каждое действие в техническом секторе не проходит без согласования. А мощной взрывчатки у них нет.
— Ты так уверен, что корабль взорвать невозможно?
— На сто процентов.
— Слушай, добрый доктор Айболит. Ты же собаку съел на выявлении дестов. Ты их щелкаешь, как орехи. А простых агентов вообще видишь сходу. И уже столько времени не можешь зацепиться. Может, Доппельгангера и нет на борту?
— Есть или нет, нам не так и важно, — вздохнул Волхв. — Мы все равно должны действовать так, как будто он есть.
— Резонно, — кивнул я.
— Наш полет проходит слишком гладко. Психограммы людей на борту соответствуют базовым. Никаких отклонений. А чтобы спровоцировать поведенческую и эмоциональную аномалию, помогла бы хорошенькая встряска, — пояснил Волхв. — Тогда, может, и зацепим кончик.
— По поводу встряски подумаем, — сказал я.
Но по поводу встряски космос подумал за нас. И как подумал!..