Ночь прошла в полусне, щедро разбавленном кошмарами. Я не мог простить себе гибель товарища. Поляк же всю ночь шарился по салону, искал что-то из оборудования, на вопрос, на фига, отвечал, что надо. Он был так придавлен и пришиблен произошедшим, что грешно было давить на него еще больше.
Связи все не было. Буря крепчала.
Наконец, просветлело. Поднялось слабенькое марсианское солнце, едва видное сквозь бурю, но все же дающие свет. Пора было возвращаться на базу. Дальнейшие поиски были бесполезны. Энергетического картриджа и запасов кислорода нашему товарищу все равно не хватило бы. А без них на Марсе смерть.
Буря все нарастала — такой мы еще не видели. В груди было какое-то смешанное чувство. Терпкая горечь от потери, отчаянье от того, что не поворотить время назад. И вместе с тем какое-то будоражащее кровь ощущение великого открытия. Ну а заодно и липкий страх перед этим открытием…
«Муравей» шел через бурю. Не в первый раз. Я был уверен, что мы справимся.
Гжеляк за штурвалом вел вездеход осторожно, внимательно вглядываясь в клубы пыльной бури прямо по курсу и сверяясь с сонарами и датчиками.
Ну, если уж посыпались невзгоды, то только успевай их собирать. Меня стал тревожить до того полностью безотказный вездеход.
Тряхнуло корпус. Похоже, какой-то сбой в механической части двигателя. Редко, но бывает.
Потом это повторилось еще раз. И еще, так что поляку пришлось сбрасывать скорость.
Я представить не мог причины неполадок. Если дело в механике, это еще можно пережить. Но если накроется реактор, или нарушится ритмика импульсных микровзрывов, тогда вездеходу конец. Его смогут реанимировать лишь на Земле. А это далеко, так что «Муравей» так и останется грудой металла на поверхности Марса.
Потом двигатель начинал работать ровно. Мы прошли еще пару десятков километров. И опять шли сбои.
— Да что же ты, родной, подводишь нас! — похлопал я по приборной панели.
Когда мы спускались с холма, «Муравей» вообще заглох, скатился вниз по инерции. И больше не реагировал.
— Ну, вот и все. Станция конечная, поезд дальше не пойдет, — горько произнес я.
— Кажется, я догадываюсь, что произошло, — сказал поляк. — С двигателем нормально. Дефект в системе передачи. От песка мог образоваться электрический пробой. Это устранимо. Надо просто открыть впереди кожух и переустановить передаточный блок с положения «А» в положение «Б». И включить подстройку.
В его словах был смысл. И, главное, виделся вариант починить машину.
— Тут нужна тонкая настройка, — показал поляк на клавиатуру бортовой ЭВМ. — Нельзя ошибиться. Сделаешь? А я подправлю программу.