За десять лет отношений мы прошли все эти стадии. Правда, тут отпечаток налагало то, что на Земле я бывал не так часто. И что мы не связали наши отношения официальными узами. Но процесс шел неумолимо. Холод в отношениях нарастал, местами превращаясь в лед. А ледяные конструкции обычно весьма хрупки. Однажды они разлетаются вдрызг от брошенного камешка. Или от высказанного в сердцах слова. Или просто разлетаются.
Тонкая, изящная, с длинной гривой рыжих волос, как всегда, восхитительная Аврора в приталенном бежевом платье деловито прошла в комнату. Упала в низкое кресло из мягкой кожи. И критически огляделась окрест. А потом внимательно посмотрела на меня.
— Опять летишь, — произнесла она. — И опять Марс. Камень твоего преткновения.
— Верно, — согласился я, присаживаясь в кресло напротив. — Планета моей войны. И моей судьбы.
— И зачем ты опять летишь туда, Казанцев? Что вы еще хотите там найти, чего не нашли?
— Тебе ли, сотруднику учебного центра Звездоплаванья, не знать, что эта информация секретная.
— Секреты, секреты, — скривила губы Аврора. — Надоели ваши секреты! Нашему государству больше ста лет. За это время мы вышли в космос, осваиваем океан. Изменили природные ландшафты. Единственно, что остается неизменным — секретики. Все эти грифы секретности, первые отделы и подписки о неразглашении. Они будут вечны. Даже при коммунизме, когда делить вообще будет нечего, такой серенький невзрачный сотрудник из тесного пыльного кабинета будет брать с тебя расписку.
— Тебя это удивляет? — спросил я. — Ты же знаешь, что всегда будут тайны для узкого круга. Которые вредны и опасны при общем употреблении.
— Ты, конечно же, как всегда прав, — в голосе ее прозвучал вызов. Не то, чтобы она была недовольна моими словами. Она была недовольна мной.
— Зато какой музыкой это звучит — секретная миссия, — улыбнулся я.
— Космонавты, — со смешанным чувством злой досады и одновременно благоговения произнесла она. — Эти вечные ваши тайны. И бесконечные полеты в пустоту… Толя, ты слишком часто уходишь и слишком редко возвращаешься.
— И тебе, наконец, это надоело, — усмехнулся я, отхлебывая кофе и с улыбкой рассматривая ее.
Ее эта моя снисходительная улыбка всегда раздражала, и она нервно передернула плечами.
— Да не волнуйся ты, — примирительно произнес я. — Не знаешь, как начать серьезный разговор? Разреши помочь тебе. Я улетаю. И ты хочешь сказать, что не будешь меня ждать.
— Буду ждать, — произнесла она. — Но не буду встречать.
— Аврора, ты, конечно, права. Такие люди, как я — они будто бракованные лампочки. Не могут дарить близким достаточно тепла и света. Я все понимаю. И тебя понимаю.