— Ничего ты не понимаешь!
— Я не могу тебе ничего дать.
— Дать?! — взорвалась она. — Может, мне самой хочется отдавать! И чтобы это принимали с благодарностью. Но ведь ты не даешь мне и этой малости. Ты… А ты…
— А я странник. И моя душа всегда там, — я указал наверх.
Хотел добавить еще кое-что, но сдержался. Страннику не нужен тыл позади. Страннику нужен простор впереди, по ходу движения.
— Ты все же не человек, Казанцев, — вздохнула Аврора. — Ты — инструмент. Вибробур, которым роют туннели в космос. И от тебя всегда будут уходить женщины.
Тут она права. Сколько этих женщин в разных жизнях и разных мирах сохранила моя удивительная, вне параллелей пространства и времени, память. И все заканчивалось примерно вот так. Они всегда уходили, уходят и будут уходить. Во всех жизнях. Так всегда бывает у людей, которые принадлежат не себе, а своему назначению. И женщины это чувствуют.
Но ведь им не скажешь этого, не объяснишь. Иначе быстро попадешь из родных объятий Авроры, ведущего психолога Школы звездоплавателей, в ласковые, но далеко не родные руки психиатра нашей клиники.
Она резко поднялась, разгладив свое изящное платье.
— Все, мне пора, — сделала официальное лицо — мол, отныне мы только коллеги.
Я кивнул и проводил ее до выхода. Дверь автоматически отворилась, когда она приложила ладонь. Ее отпечатки ладоней были в памяти сервиса квартиры с круглосуточным допуском, но только когда хозяина нет.
Она обернулась на пороге. Внимательно осмотрела меня с ног до головы.
В ее глазах искрились слезы. Одно из самых убийственных женских орудий. Мне непреодолимо захотелось взять ее за плечи, нашептать что-то ласковое, успокоительное. Но я сдержался. Знал, что так будет только хуже. Хотел сделать морду топором, но все же не выдержал:
— Не обижайся, Аврора. Я все равно люблю тебя…
— Эх, Казанцев. Я все равно полечу тебя провожать…
Я стоял у посадочного модуля и заворожено смотрел на пейзажи красного, напитанного железом мира. Я не был здесь полтора десятка лет. За это время планета потихоньку начинала обживаться.
Купола базы исчислялись уже десятком. И были куда значительнее и больше, чем жалкие первые строения. Рядами шли серебряные складские ангары. Здесь же были два «зиккурата» блоков обособленного земледелия, внутрь которых не проникал солнечный свет — питались они от термоядерного реактора базы. На стоянке приютились десятка два самых разных вездеходов. Возвышалась антенна дальней связи.
Наш орбитальный корабль сел в центре космодрома, вполне себе развитого — с маяками, локаторами, стартовыми комплексами. Там стояло еще два орбитальных «попрыгунчика», по виду — бочки для засолки огурцов, только с обтекаемыми носами, стоящие на трех опорах, с дюзами и иллюминаторами. Мы прилетели на таком же. Оптимальный аппарат для рейсов «плоскость Марса — орбита».