Мальчик дрожащей рукой схватил тугрик, тут же хороня его где-то в глубине обносков. Он был похож на волчонка, чудом отхватившего огромный кусок добычи.
Блондин старательно сделал равнодушное лицо, но зависть читалась строчными буквами на его холеной физиономии.
Странно.
Два сорванца напомнили… меня и Ясмина.
Я снова улыбнулся. Вышло криво.
— Как тебя звать? — спросил я у брюнета.
— Винсент, — тихо ответил он, пряча смущенно восхищенные глаза.
Я вздрогнул.
Тихо подступила тоска и взяла цепкой лапой за горло.
Винсент… Неужели мои призраки меня атакуют…
Хотя, что это я?
Ничего удивительного, что мальчишку назвали в честь меня. Каждый второй ребенок получает звонкое имя в честь революционеров. Нормальная практика. Я не удивлюсь, если блондин окажется Ясмином, а того хуже Эдо…
Тезка поймал мой взгляд и, тыкнув в друга, выпалил:
— А это Янгель.
Я не угадал.
Что ж, тоже неплохое имя.
Я улыбнулся детству, и собирался идти, но маленький Винсент попытался что-то сказать.
— Ты хотел что-то спросить? — я помог ему.
— Мне мама говорила, что вы жесткий и невозмутимый вершитель революции, а вы не такой… Вы добрый, — мальчишка улыбнулся беззубым ртом, — И добрый… — повторил он, — Я пою в церковном хоре…
Потише, парень, церкви запрещены. Деятельность твоих родителей незаконна. Мне ничего не стоит уничтожить твою семью.
Я приложил палец к губам, делая знак безмолвия.
Мальчишка понял все с детской наивностью и перешел на шепот:
— Я спою о вас ангелам, они мои друзья — он закивал, — Вы добрый.
Я похлопал его по плечу, и резко сорвавшись с места, пошел вперед.
— Ну, ты даешь… — смеясь, говорил Эдо, едва успевая за мной, — Мальчик теперь на тебя молиться будет. Такие деньги! Пацаненку!
— Эдо, — я серьезен, на душе тиски печали давят и выкручивают сердце, — Возможно, именно молитва этого ребенка, — все, что еще может меня спасти. Хоть я и не верю в эту чушь.
13:40
Группа захвата заняла огневые позиции, врываясь в многолетнее спокойствие непопулярного в народе магазина.
Валентина взвизгнула и отпрянула от прилавка. Из подсобки вылез на свет и сам хозяин. Он казался совершенно спокойным, что немного покоробило жену. Саян больше всего на свете боялся быть арестованным, а сейчас вел себя так, как будто сто раз уже переживал подобное мгновение.
— Что это? — пискнула негритянка, закрывая лицо руками.
Муж не ответил, наблюдая за расстановкой сил тайной полиции, хищно скалящейся дулами автоматов.
Они явно чего-то ждали.
Это что-то внезапно появилось из входной двери, раскрашивая помещение красками уверенности и силы.
В магазин ввалился Карнавал.