Иногда я ясно видел, что передо мной мальчишка правитель.
Мы, сидя на берегу заросшего пруда в сердце дворцового парка, проводили много времени в беседах обо всем на свете. В венке из лилий Касандер выглядел очень соблазнительно. Его грусть и одиночество задевали за живое, и хотелось помочь «сироте».
Но не только жалость рождалась тогда в моем сердце. Страшно признавать, но бывали дни, когда я отдавал отчет в том, что сплю с себе подобным. Я не видел ничего зазорного в своих поступках, ведь не я унижался. Но хорошо, что это было лишь наваждение, иначе я бы не знал, как мне жить дальше. Ведь я, принц и воин, и не имею право восхищаться другим мужчиной, это низко и мерзко.
Но до сих пор, при воспоминании о Касандере, сердце щемит, как будто что-то незримое натягивается в воздухе, соединяя километры в едином порыве нас объединить. Цепи… Но их не должно быть.
Будто оспаривая очевидность, картинки сами встают перед глазами.
Касандер смотрит на меня своими зелеными глазками, иначе не скажешь. Он отдается мне, как доверчивый ребенок первому улыбнувшемуся человеку. Касандер так нежен. Ему больно, но он пылает страстью, позволяя мне с новой силой протыкать его тело.
Странное чувствительное создание…
Он всегда проявлял заботу и бежал ко мне, не скрывая эмоций и чувств. Кажется, так правдиво невозможно сыграть. Вспоминаю его озорное лицо, когда он приходил будить меня утром. Он падал на постель, ложась на меня, и кокетливо закрывался отнятым одеялом. Я лениво зевал. Мне трудно было привыкнуть к ранним подъемам повелителя Архатея. Тогда Касандер начинал покрывать мое лицо робкими и сладкими поцелуями, закрывая от удовольствия глазки.
Было здорово, не каждая женщина способна на такую нежность.
Когда мягкие губы юного колдуна становились пунцовыми от долгого соприкосновения с моей щетинистой кожей, я соизволял ответить взаимностью, и Касандер дрожал от счастливого трепета. Наши языки жадно касались друг друга, ведя ожесточенные диалоги, а тела прижимались еще сильнее, показывая, насколько нам обоим приятно.
Я увлекал Касандера под одеяло, задирал подол его царских балахонов и, гладя разгоряченную плоть, наблюдал за сменой сладострастных выражений на его аристократическом лице. Касандеру быстро становилось хорошо, он краснел и постанывал.
Такое необычное чувство овладевать заклятым врагом, клянущимся в том, что он дарит тебее невинность! Тогда я не видел злого умысла колдуна, тогда я был погружен в его хрупкую страсть. Я получал незабываемое удовольствие во время секса, когда прижимал его к стене все сильнее и сильнее, чтобы он упирался в холодные камни под действием убыстряющихся толчков. Когда становилось некуда деваться, и Касандер попадал в плен, зажатый между мной и камнем, он позволял проникнуть в него максимально глубоко. Под его крик, я извергал бурю страсти, оставляя ее в теле поверженного врага.