Готическая мрачность и вычурность арок, чугунное литье оград, обвитых синевой вьюнка, огни зеленого метана в факелах, все наполняет мое сердце тоской и в тоже время чувством прекрасного. Я живу в красивом месте, в чудном замке и восхитительной стране грез, однако меня не греет окружающая праздничность. Мой длинный фиолетовый балахон цепляет росу молодой травы, наполняясь ароматом дикого хмеля, но мне все равно. Скучно.
Я слишком много времени потратил на изучение чернокнижия, слишком часто постигал дно самых могущественных заклинаний, и, как итог, я перестал удивляться, а значит, радоваться миру вокруг.
Я познал все, все кроме любви. Вот почему мне так мучительно хочется прикипеть к кому-нибудь сердцем. Но я лишен такой возможности… Люди чересчур ничтожны и блеклы для меня. Единственным исключением является моя сестра, я люблю ее, но все стало слишком сложно…
Ей хорошо с людьми и она тяготеет больше к их серому стаду.
А мне неинтересно с ними. Мой ум и сила — мои проклятья.
Мы с Юнгсом заходим в мои покои, обставленные в терпком духе востока. Шелковый драп и ткани, узорчатые парчовые подушки, разбросанные повсюду, мягкая софа из красного дерева, подносы с фруктами и винами, кальян на конопле — какое изысканное сочетание безвкусия и богатства. Но меня устраивает.
Я вызываю голема, и он помогает мне снять балахон, оставляя в одних широких штанах под цвет верхней одежды.
Я опускаюсь на софу и закрываю глаза, позволяя Юнгсу работать. Он действительно талантливый массажист. Пожалуй, произведу его из баронов в дворцовые слуги. Точнее не произведу, а лишу дворянства.
Усмехаюсь.
— Твое тело, — тихо произносит Юнгс.
— А? — я открываю заспанные негой глаза.
— Оно прекрасно, такое невинное и гладкое, не знавшее ни женской ласки, ни мужских прикосновений.
— Как ты определяешь?
— Девственную кожу легко распознать, — со знанием дела протягивает Юнгс, — Она светится чистотой и источает запах молока матери.
— Ты эксперт…
— Да, не одна дворянская дочь пала в плену моих чар, — бахвалится барон.
— Они жаждали сделать партию…
— А твои сестры, чего жаждали?
— Что? — я немного удивлен. Неужели девушки из рода Милиотар уже так низко пали, что распыляются на каких-то баронов, своих слуг и верных холопов?! Хотя… Какая мне разница? Мне абсолютно нет до этого дела. К тому же, если Юнгс начнет болтать лишнее, я легко его убью.
— Ну, Фия и Варин, они… — Юнгс сбивается.
— Я понял, — киваю я, — Они достаточно похотливы, как и их мать Фрея. Я ее ненавидел, пока не заставил страдать свиной чахоткой.
— Ты, мерзкое чудовище, убил мачеху, — смеется Дерфи, — Они тебе этого никогда не простят.