— Диего! — в мою комнату ввалился Данте и сбил меня с мыслей.
Он застыл в дверях, почесываясь и потирая босой ступней ногу. Его любимая розовая пижама с медведями выглядела сегодня особенно пошло.
— Что тебе надо? — с раздражением спросил я.
— Ты стонал во сне, — отозвался мой сосед и сощурил свои и без того небольшие глаза, — Ты же знаешь стенки тонкие, я не мог не услышать. Вот заглянул проверить все ли в порядке с моим драгоценным напарником. Данте щелкнул языком, что означало его язвительное настроение.
— Я так понимаю, ты имел разговор с Раулем, — первым начал я.
— Да, Диего, Учитель рассказал о твоих постыдных желаниях.
Данте прогарцевал по комнате и бесцеремонно уселся на мою постель, задирая ноги на простынь.
— И в чем же постыдность? Я хочу помочь другу.
— Я твой друг!
— Ты эгоист, — цыкнул я и отвернулся.
По-честному, Данте меня бесил с самого своего появления. Но, несмотря на его невыносимый, а попросту стервозный характер, он все же не был виноват в моем негативном отношении, просто меня злило, что этот мальчишка служил заменой Альентеса.
— И что? — Данте сладко зевнул, — В любви к себе нет греха.
— Разве?
— Да, а вот предавать друзей нельзя.
— Вот я и не предаю…
— Он тебе никто!
— Скорее ты…
— Рауль нас растил как братьев, ты не можешь игнорировать пожеланий наставника.
Сегодня Данте был в циничном настроении, от чего его карие глаза казались меньше обычного. Что касается общего описания моего напарника то фраза «лисья морда» характеризует все, и дальнейшие описания не требуются. Разве что, стоит заметить, что волосы у Данте были чернее ночи и колючее терновника, от чего торчали в разные стороны, как иголки у ежа. А еще на его губах постоянно играла гадостная улыбочка, выдающая насмешку над всеми окружающими, усиливал эффект противный вострый нос. Я давно прозвал Данте лисом, и считаю, что был кругом прав. Он такой, хитрый и злопамятный, но одаренный и смелый, поэтому считается одним из способнейших молодых братьев ордена.
Он младше меня на год, точнее на три месяца. Но разница в годе рождения определила его в младшую группу, поэтому изначально мы росли порознь.
Я молчал, Данте тоже. Кажется, он считал количество камней, мостивших потолок.
— Что ты от меня ждешь, Данте? — наконец, проговорил я, хмурясь.
— Ничего! — хмыкнул он, — Я лишь сижу рядом со своим братом, разве нельзя? Тебе не приятно мое общество?
— Я вообще-то спал…
— Врешь, я слышал, как ты проснулся, вскрикнув.
— Какое твое дело?
— Ты заставляешь меня ходить по кругам словесного ада. Я же уже объяснял.
— Ты ведь Данте вот и ходи по своим кругам.