— Куда? — спрашивает отнюдь не славянский водитель.
— Тушинская, там покажу, — отвечаю я на специально ломанном русском.
— Тысяча.
Злюсь. Вот же хитрые люди пошли. Думают, раз иностранец, то можно три шкуры спускать.
— Ладно, — отвечаю я, выбор-то у меня не большой.
Водила шмыгает орлиным носом, явно жалея, что не заломил цену побольше.
Мы срываемся с места.
— Что с ним? — возница кивает на Альентеса, рассматривая нас в зеркало.
— Русская водка! — отвечаю я, как можно радостнее и поднимаю большие пальцы вверх.
— А вам можно? — с подозрением спрашивает мужчина.
— Нет, но будет что рассказать на исповеди, — я подмигиваю и смеюсь.
Водитель тоже заливается смехом, блестя золотыми зубами.
— Ты должен был меня бросить, — неожиданно проговаривает Альентес, поднимая налитые сном веки.
— Вот еще, — шепчу я, — Не говори глупостей!
— Так требуют правила, — голос моего напарника совсем слабый, да и он сам беспомощен.
— Ты же не тяжело ранен, — отзываюсь, наблюдая в зеркало, как водитель с интересом прислушивается, — Сейчас приедем домой, я тебя быстро подлатаю.
Альентес недовольно что-то бурчит, но я не могу разобрать. Он снова теряет сознание и мне приходится его придерживать, чтобы не свалился с сидений на крутых виражах дороги.
Расплатившись с водителем, я вынес Альентеса из машины. Нас обдал морозный ветер, на улице холодало буквально на глазах.
Мой напарник поморщился и застонал.
Как-то сразу защемило сердце. Он был таким беззащитным и ослабленным. Сейчас, у меня на руках, побежденный ядом, он напоминал того самого Альентеса из детства.
Я прижал его крепче и скорее понес в дом, надо было срочно реанимировать это чудо природы, иначе точно, наша миссия обречена на провал.
— Сейчас станет легче, — говорю я и тянусь ослабить захват застежек сутаны. Альентес дотрагивается ледяной рукой до моего запястья и приоткрывает глаза. Он все еще в ядовитом бреду, хотя уже и в теплых объятиях одеяла кровати.
— Что? — удивляюсь я.
— Не надо… — слабым голосом отвечает Альентес и его брови сходятся в дуге страдания.
— Но… — я растерялся, — Но мне надо это снять, чтобы добраться до твоей раны.
— Пожалуйста, Диего… Не надо, — успевает сказать он, прежде чем бессильно уронить голову на подушку.
Мое сердце обдает горечью.
Почему он так отчаянно не хочет, чтобы я его раздел? Какие глупости… Неужели он стесняется?! Бред! Или это отзываются шрамы души? Не хотелось бы…
— Ладно, — бойко говорю я.
Решение приходит само собой. Я просто-напросто отрываю рукав сутаны Альентеса и обнажаю глубокий порез. Он кровоточит… Сильно.