— Оригинально.
— Обойдусь без твоих ценных замечаний.
— Узнаю фразочки Стокенхема…
— Ой, ну не надо только грязных инсинуаций. Мы абсолютно разные, — даже как-то оскорбился Натан, морща нос.
— Неправда, все Джулиани похожи. Ваш прародитель выбирал один типаж: души, погруженные во тьму отчаяния и боли, именно такие обычно занимали его.
— Ха! Я был исключением, — гордо заявил Натан и скрестил на груди руки, демонстрируя свое категорическое несогласие.
— Возможно, я не спорю, — улыбнулся Каруман. — Просто прозвучало, будто бы из уст ирландца.
— Ей-ей, эта ирландская сволочь меня просто ненавидела, — буркнул вампир, — вечно изводил меня придирками.
— Почему же? — хмыкнул Каруман, изучая своего собеседника.
— Ревновал, наверное, хотя… для них с Джулианом я скорее был игрушечным сыночком, кем-то вроде любимого питомца. Ну, мне так казалось… Я не уверен. В дела нуклеаров сложно вмешаться. Хоть мы и жили втроем, я чувствовал себя лишним.
— Сомневаюсь, если сам Джулиан тебя обратил, значит, у него был настоящий интерес. А ревность, так это фамильная черта всех Джулиани.
— Ну-ну, я вот совсем не ревнивый.
— Только своего хозяина к Стоки ты ревновал, не зря же вы не сошлись с ирландцем характерами.
— Стоки был груб и холоден со мной, всегда, даже в постели, — пожав плечами, отозвался Натан.
Каруман удивленно приподнял брови. В сердце кольнула неприятная досада.
— Ты чего так пялишься? — язвительно протянул его собеседник. — Что-то удивляет?! Да, представь, у твоего хорошего товарища Джулиана была страсть сидеть и смотреть, он любил играть роль зрителя.
— Ясно, — поморщился Тремерс.
— Ой, какие мы нежные.
— Дурак. В связь нуклеаров никто не должен допускаться, это запрещено. Какая мерзость!
— Сам ты белобрысая мерзость. А папочка был настоящим новатором, двинутым на голову, правда, но зато не зашоренным, как ты. И он бы никогда не пошел к охотникам в слуги.
— Я не слуга. У меня свои причины…
— Да, слышал я уже этот бред. Бла-бла, не удивишь.
— А ты ведь немолодой вампир, ты был с Джулианом довольно долго, — неожиданно произнес Каруман.
Его пальцы коснулись настольной лампы, и по серому подвалу разлился приглушенный свет слабой лампочки, сделавшей атмосферу неприятно нервной.
— А тебе не обязательно знать, — съязвил Натан.
— Ну, раз ты стал высшим, значит, живешь, как минимум, два века.
— Я просто хорошо кушал, — Натан повернулся к Каруману и похлопал себя по животу.
Тремерс вздрогнул. Наконец он мог рассмотреть пятно в уголках губ его гостя. Теперь не было сомнений. Это кровь… Человеческая кровь.