Мне уже начинало казаться, что ожидание наше продолжается слишком долго. Но вот я заметил, что эти глазки не все время опущены, что они на мгновение вскидывались на нас, – и тогда я улавливал живые, любопытные взгляды, быстро скользившие по двум незнакомцам, вооруженным, как говорится, до зубов. Едва я успел заняться этими наблюдениями, как явилась сестра-привратница, на этот раз уже не столь суровая, и объявила отцу, что мать-настоятельница согласна принять нас.
Ожидая найти в ней вторую сестру-наблюдательницу, но только еще более строгую и грозную, я с сожалением покинул приемную, где, наряду с бледной монахиней, было немало хорошеньких молоденьких учениц с приветливыми смеющимися глазками, изредка поглядывавшими на нас. Но я ошибся в своих ожиданиях, ошибся жестоко. Между безжизненной, холодной и скорее недоброжелательной надзирательницей и милой, приветливой женщиной, встретившей нас в маленькой гостиной, не было решительно ничего общего, кроме одежды. Она пригласила нас сесть и затем любезно осведомилась у отца о цели его посещения.
– Я – капитан Жордас, – сообщил он, – и явился сюда от имени коменданта Корбиака, чтобы забрать Розетту, которую должен отвезти к нему вместе с братом ее Флоримоном!
При этих словах веселое, приветливое выражение лица матери-настоятельницы заметно изменилось.
– Розетту! – воскликнула она. – Вы хотите отнять у меня Розетту?
Но тотчас же овладев собою и тем чувством огорчения, какое, по-видимому, причиняла ей эта мысль, она тихо вздохнула и продолжала:
– Да, конечно, этого следовало ожидать: мы не вправе были рассчитывать, что она останется навсегда. Но не скрою от вас, нелегко решиться расстаться с таким ребенком, как она. И я надеялась, что она останется с нами еще года два-три… Это такая милая, добрая, ласковая девушка, что все здесь любят ее… Но да будет воля Божья!
При этих словах настоятельница не могла удержаться от глубокого вздоха. Затем, помолчав немного, с печальной улыбкой она продолжала:
– Вас, вероятно, удивляет, капитан Жордас, что вы встречаете во мне, в монахине, так мало отречения от земных привязанностей?! Но вы, как моряк, видавший много горя в жизни, должны понимать, как тяжело и трудно расставаться с теми, кого любишь и кто вам дорог… У меня останется, по крайней мере, хоть то утешение, что моя Розетта покидает нас, чтобы утешить своего уважаемого, прославленного отца!..
– Увы, сударыня! – печально заметил мой отец. – Я сильно опасаюсь, что ей недолго суждено радоваться и утешать его!
– Что вы говорите! – воскликнула настоятельница.