– В таком случае, – заметил я, – простите, командир, если я позволю это замечание, на которое, быть может, не имею никакого права, – но в таком случае, не считаете ли вы крайней неосторожностью входить в американские воды?..
– Да кто же может узнать об этом? Решительно никто!.. Мы бросим якорь в заливе Баратария, все ходы и выходы которого мне знакомы лучше, чем кому-либо в целом мире и в котором в настоящее время нет других судов… Что это так, я лично имел случай убедиться: тебе-то я могу признаться, что за эти четырнадцать лет я не первый раз возвращаюсь туда. Я уже три раза был здесь с тех пор – отчасти для того, чтобы сбывать неудобный товар, а главным образом с тем, чтобы под строжайшим инкогнито, переодетый, побывать в стенах монастыря урсулинок и повидать, обнять и расцеловать своих детей сквозь решетку приемной залы!.. На этот раз мы, может быть, прибудем туда раньше, чем успеет вернуться в Новый Орлеан Вик-Любен со своей свитой, и уж, во всяком случае, без того, чтобы он мог подозревать о моем присутствии здесь. Вы с Белюшем сойдете на берег и наведете справки о них. Я так стремлюсь узнать, что стало с моими детьми и с твоим отцом, что готов решиться для этого на самый безумный поступок!.. Если они вернулись и находятся у Клерсины, мы немедленно берем их и выйдем в море, чтобы вернуться во Францию. В противном же случае мы подождем их… Ну, что ты скажешь на это? Разве мой план не вполне естествен и практичен?
– Да, конечно! – воскликнул я вполне искренне. – Но только при условии, что никто не заподозрит вашего присутствия на «Эврике».
– Не только этого, но и самого присутствия «Эврики» в заливе Баратария никто не может подозревать! – весело успокоил меня Жан Корбиак. – Мы войдем в него ночью, и я встану так, что наш клипер останется совершенно никому не виден.
Я не счел себя вправе противоречить намерениям, принятым человеком, столь опытным и привычным в делах такого рода, – вернее сказать, даже и не помышлял об этом. При таком раскладе наше дело должно было увенчаться успехом. Кроме того, весь этот план как нельзя более был мне по душе уже потому, что, во-первых, согласовывался с моим инстинктивным влечением ко всякого рода приключениям, а во-вторых, сулил мне скорое свидание с Розеттой и моим отцом. Теперь я только и думал о том, как бы обсудить С Белюшем, что нам следует делать по прибытии в Новый Орлеан.
Решено было проникнуть в город ночью на маленькой лодочке без обозначения принадлежности ее к судну какой-либо страны, и сначала рекой, затем «байю» Сент-Жан, пройти в предместье этого имения, к домику Клерсины. Затем мы решили украсить себя широкополыми сомбреро, надвинутыми на глаза, чтобы не быть узнанными, наконец, решили даже ни с кем не заговаривать. Белюш хотел отыскать путь к домику Клерсины по «байю» и пристать к нему с северо-западной стороны, то есть с самой безлюдной и пустынной части всего квартала, где мы менее всего рисковали иметь нежелательные встречи. При таких условиях трудно было даже предположить, чтобы все не устроилось именно так, как мы того желали.