После угроз чужаков Кенлону уже не казалось, что он чересчур осторожничает. Он знал, что в научном отношении все присутствующие здесь люди превосходят их, и подозревал, что в некотором роде экипаж «Морского Змея» уподоблен дикарям, стоящим с копьями перед дулами винтовок.
Минуту спустя Дорили быстро соскочила на палубу субмарины. Кенлон козырнул. Женщина шагнула вперед и сказала официальным тоном:
– Сессна Клен желает посетить ваш корабль. «Провались ты», – подумал Кенлон.
– Вы имеете в виду… она на… прямо сейчас? – промямлил он.
– Да, она в нижней кабине.
Кенлона охватило какое-то смешанное чувство удивления, опасения и безнадежного расстройства – последнее проистекало от твердой уверенности, что Сессна Клен не примет отказ, а безнадежность – от убеждения, что если она рассердится всерьез, то прикажет обрушить на них всю научную мощь своего времени.
Последние часы его мучила мысль, как объединить всех людей против чужаков Уаз, и его смущение этим неожиданным женским визитом являлось следствием страшного открытия на корабле пришельцев.
Внезапно Дорили взглянула ему в глаза и сказала с дрожью в голосе:
– Не вздумайте отказать. Я не могу вернуться с отказом. Я просто покончу с собой.
Кенлон вдруг осознал, что в ее положении иного выбора нет.
– Но что она хочет? – безнадежно спросил он.
– Она захотела навестить вас после того, как мы увидели вас в воде прошлой ночью, – ответила Дорили. – Она до сих пор не в состоянии поверить, что человек может быть столь храбрым. Мужчины эры Клен… – Дорили поколебалась, – робки, по-моему, ее визит частный. Она просто хочет еще раз увидеться с вами.
Кенлон криво усмехнулся, подумав, что, невзирая на непроглядно-черную ночь, они с товарищами были для остальных как на ладони.
– Вы видели тех, на борту? – поинтересовался он.
– Нет. Судно окружено защитным полем.
– И еще, – продолжал Кенлон, – вы говорите по-английски, не пользуясь переводной машиной. Как это вам удается?
– Когда мы по-настоящему желаем выучить чей-нибудь язык, то не пользуемся переводным комплексом. Мы используем поле – языковая структура как бы впечатывается прямо в мозг. Разумеется, мы не изучаем все языки напропалую, но когда нужен всего один и на порядочное время, приходится учить. Ну, а когда в нем больше нет нужды, мы стираем его из сознания, проходим, так сказать, «деотпечатку».
Кенлон промолчал.
– Конечно, – продолжала Дорили, – в совершенстве чужой язык за короткое время не выучишь, но овладеть минимальным словарным запасом и разговорными навыками вполне можно.
По ее описанию, мировые языки сначала лишились своих корней, потом фонетики, причем не только фонетики в привычном понимании, не только гибкости и ударения, но и акцентов, и интонаций. Со временем изменился и порядок составления фраз. Все это, равно как и корни с фонетикой, теперь исчезнувшие, были записаны и введены в переводные компьютеры с последующим развитием по мере необходимости. Если же компьютер «слышит» язык, не вложенный в его программу, он начинает сравнивать каждое слово с известными корнями и фонетикой, искать связь с похожими обозначениями, и таким образом не только предлагает почти мгновенный перевод чужого языка, но, если разговор продолжается довольно долго, исследует каждый слог и уже по этим звукам программирует себя, вследствие чего немного погодя способен давать простейшие, а затем все более возрастающей сложности ответы на этом языке с отличным произношением.