— Делай то, что я говорю…
— Я не могу, уважаемый, дорогой товарищ директор, позвоните начальнику ПМК, если он разрешит. У нас план срывается. Глядя на него сейчас, можно было подумать, что у этого человека болит сердце за дело, что он печется за стройку.
— А с меня голову сорвут в райкоме, если я не обеспечу всем необходимым стройотряд. Считай, что я позвонил начальнику ПМК и он согласен. Понятно?!
— Непонятно.
— Ах, непонятно? Постановления просматриваешь, я тебя спрашиваю? Решения пленума читаешь? Нет? О чем же тогда мне с тобой разговаривать? От того, что ты не знаешь, не читаешь — это не умаляет роли этих решений. Понятно? Я тебя спрашиваю?!
— Почему же так грубо, дорогой, уважаемый… — и вновь в его сузившихся глазах вспыхнули искры подобострастия.
— Как ты мне надоел. Это не грубо, это требовательно; это необходимость во мне говорит. Слесарю здесь скажи, чтобы душ смастерил. Вон у того барака: бачок там, бачок здесь, чтобы солнце грело воду. Туалеты в порядке?
— Есть.
— Дамский и женский, тьфу, что я говорю, но ты понимаешь меня? Простыни, белье, одеяла…
— Да, да, хорошо. Все будет сделано, — порылся в своем видавшем виды портфеле, достал бумагу, положил на портфель, а портфель на колено. Достал шариковую ручку, воровато оглянулся и предложил: — Подпиши, директор, я все сделаю, я сегодня, я сейчас в город, и все согласую…
— А что это? — Ражбадин берет ручку.
— Это форма номер два. Четыре экземпляра.
— Обмана никакого нет?
— Что вы, Ражбадин, как вы можете такое говорить? Я ведь всей душой к вам.
— Вот что, если ты едешь, поручи все, что я сказал, твоему помощнику или прорабу, как его там, Труд-Хажи. Да, вот еще что… Этому вот молодцу… — директор показал на меня, — надо временно, на два месяца работу подыскать, семья большая, трудности у него… — и как бы про себя добавляет, — а у кого их нет, этих трудностей.
— Плотник? — обращается ко мне Акраб, судорожным движением пряча в портфель только что подписанные директором бумаги.
— Нет.
— Каменщик?
— Нет.
— Вот один экземпляр вам… — говорит Акраб, передавая одну копию в руки директора. — Какую же работу… да ладно, найдем. Посоветуюсь. Приходи завтра. Я спешу, машина вот ждет, — скривились его губы в холодной улыбке.
— Завтра так завтра, — нехотя проговорил я, начальник участка спешит, что поделаешь?
И вот впервые я вижу нашего директора в деле, и я приятно удивлен его деловитостью и пониманием того, что он взвалил на свои плечи.
Нет, братцы, приятно ошибиться в человеке, когда тебе говорят, что он печется только о себе, что он эту стройку затеял, чтобы себе дом построить, что он никого не слушает, отвык слушать людей, что он стал черствым, несправедливым, особенно когда распределяют луговые участки частному сектору.