Старуха остановила движение своих рук.
– Никто никогда не спрашивал меня об этом. Мне кажется, всю мою жизнь мои руки не знали отдыха. С тех пор, как я была маленькой девочкой и умер мой отец. Тогда я попала в дом дяди.
– У тебя есть семья?
– Боги дали мне много детей. Их отец умер уже давно. И уже давно, чтобы прокормить их, я встаю за час до рассвета. Каждый день. Когда я иду к скотине, все соседи еще спят. Вокруг так пусто и тихо, что слышно, как в холмах плачут духи.
Ардо задумался.
– У тебя тяжелая жизнь. Твое тело не знает отдыха, но зато твоя душа чиста и совесть твоя спокойна.
– Нет, господин. Это не так. Когда заболела и умерла моя дочь, я радовалась в своем сердце. Я обмывала ее тело, плакала над ней и радовалась, что ее не ждет та же женская доля: быть служанкой при своем муже и детях. Мой муж любил выпить перегонного вина и, выпив, поколачивал меня. Когда он заболел, я радовалась, что у него недостает на это больше сил. Я сумела одна вырастить моих старших мальчиков. Они выросли крепкими и смелыми юношами. Они не стерпели, когда разбойники грабили наш дом, и схватились за вилы. Бандиты убили их в этом самом дворе на моих глазах. Я думала, они будут мне надежной опорой и помогут поставить на ноги младших детей, а теперь я опять рву жилы одна. Нет, господин. Душа моя скукожилась и почернела, как мое тело.
Ардо молчал. Старуха опять начала копошиться в своем углу. На дворе послышались сдержанные голоса, и Матиуш поспешил выйти за дверь, в свежесть разгорающегося утра.
Напротив хижины, на длинном неошкуренном бревне сидели староста и Минора. У девушки на поясе висел короткий меч.
Ардо пересек улицу и подошел к ним. Староста встал с бревна, приветствуя его, склонил лысую голову. Девушка осталась на своем месте, только зыркнула черными глазами.
– Пора собирать урожай, – сказал старик. – Начнем в этот раз на два дня раньше.
– Я в этом ничего не понимаю, – ответил Ардо.
– Бандиты придут в день перерождения бога Девуса. Они будут ожидать, что мы все свезем и уложим на деревенском току за священным деревом. Им только останется приехать с фургонами и забрать.
– Так и происходило?
– Этим не ограничивалось. Они все равно проходили по деревне, грабили, уводили скот.
– Поэтому в деревне нет женщин?
– Женщин они прячут, и от вас тоже, – с вызовом сказала Минора.
– Тебя же никто не обижает, – сказал Матиуш, рассматривая загорелое лицо с высокими скулами и миндалевидные черные глаза.
– Пусть бы только попробовали, – сказала девушка. – Спроси у рыцаря Цветов, где это он порезал щеку.